— Что вы такое говорите?
— Я говорю, что если человек серьезно болен, не стоит приукрашивать ситуацию, полагая, что надежда помогает жить.
— Простите?
— Вы каждый день общаетесь с больными. Разве они начинают чувствовать себя лучше, если вы уверяете их в том, что есть прогресс, когда его нет? Конечно, нет!
— Что?
— Да ладно, мадам, вы меня прекрасно поняли! Я хочу сказать, что родственники, друзья, врачи, все те, то находится у постели больных, должны выкладывать пациентам всю правду, а не играть в исцеление надеждой. Мы должны иметь смелость, чтобы говорить о реальности, о настоящей жизни, не подслащивая пилюлю. И вы увидите…
— Разве…
— Вы увидите реакцию! А фальшивый оптимизм никогда еще ни у кого не вызывал отклика!
— Вы слышите, какой вздор несете?
— Это не вздор.
— Нет? Вы сказали, что подбадривать людей бессмысленно. Разве это не абсурд?
— Я такого не говорила!
— Нет?
— Нет! Я всего лишь прошу вас, если у вас хватит духу, сказать Алексису, что чем больше времени проходит, тем меньше у него шансов прийти в себя.
— Я приказываю вам покинуть мой кабинет! — Старшая медсестра вскочила, побежала к двери и распахнула ее настежь.
Я не шелохнулась.
Минута растянулась между нами, повисла в воздухе и лопнула.
Я снова заговорила, с трудом сдерживая дрожащие губы.
— Даже не представляю себе, сколько стоит провести в вашей больнице день, — произнесла я. — И я не понимаю, зачем тратить такие деньги, если вы не используете все средства, все технологии, чтобы помочь Алексису выйти из его состояния. И с психологической точки зрения, вы тоже частично лишаете его помощи. Оптимизм — это хорошо, но человеку надо предъявлять реальность, а не надежду.
— Вы говорите чудовищные вещи.
— А разве не чудовищно не делать того, что можно было бы сделать?
— Достаточно!
Старшая медсестра изо всех сил хлопнула дверью, закрыв ее.
Я сидела, сложив руки и чувствуя себя на высоте — бог с ним, с результатом, главное — я отработала свой долг на полную катушку.
— Видите ли, мадам Шпитцельройссер, я думаю, нам следовало бы поговорить спокойно и…
— Спокойно? Вы даже фамилию мою запомнить не можете!
— Мне очень жаль.
— Вдобавок ко всему вы решили учить меня уходу за больными, в котором ничего не смыслите.
— Я не собиралась вас учить!
— Я должна вам сказать: родственники больных, как правило, очень довольны нашими услугами.
— Я понимаю, мадам, я понимаю. Но я не очень довольна. Вернее, я считаю вашу помощь недостаточной.
— Это нормально.
— Вот видите!
— Когда с родственником беда, нормально желать для него невозможного.
Снисходительная улыбка, которой меня удостоила моя собеседница, заставила мой желудок произвести заброс желудочного сока в пищевод, и я ощутила привкус кислоты и неприятное жжение по всей длине последнего.