— Он был дома. Мы просто взяли ее покататься. А он не захотел, — технически, все это правда, поэтому и звучит вполне убедительно.
Мама фыркает, запирая входную дверь.
— Наверное, потому что знает, как его сестра за рулем опасна для жизни.
— Наверное.
Я прохожу на кухню и ставлю свой рюкзак на стойку. Вытащив бутылку воды из холодильника, я сажусь за обеденный стол расшнуровать свои теннисные туфли.
Она вытягивает стул рядом со мной.
— Ты не поранилась? Хэл сказал, ты ударилась головой. Я волновалась.
— Я ей и правда ударилась, о подушку безопасности. Но все в порядке. Ни малейшего головокружения.
Тон мамы сиюминутно превращает из материнской опеки в деловой.
— Ты не хочешь мне рассказать, что вы там делали на самом деле? Потому что я не куплюсь на чушь типа «мы решили покататься на БМВ по проселочной дороге». Олень? Скажи, что ты шутишь?
Ненавижу, когда она вот так вот начинает. В духе допроса хороший/плохой коп. До нее не доходит, что лучше выбрать что-то одно, а не то и другое сразу.
— Я расскажу тебе, если ты расскажешь мне, — говорю я, торгуясь, как в первом классе. Мне до чертиков надоели эти двойные стандарты — у нее секреты быть могут, а у меня нет. К тому же, я устала и хочу спать. А значит — мне нужны ответы.
— Что ты имеешь в виду? Рассказать тебе что?
— Я расскажу тебе, что мы там на самом деле делали. После того, как ты расскажешь мне, кто мои настоящие родители.
Ну вот, я ее и открыла. Жестянку, кишащую червями.
Она смеется, как я и ожидала.
— Ты это серьезно?
Я киваю.
— Я знаю, меня удочерили. Я хочу знать, как. Почему. Когда.
Она смеется снова, вот только что-то наигранное проскальзывает в ее голосе, словно смех не был ее первой реакцией.
— Так вот к чему все это? Ты бунтуешь, потому что решила, что тебя удочерили? Как тебе это вообще взбрело в голову?
Я складываю руки перед собой на столе.
— Посмотри на меня. Мы обе знаем, что я другая. Я не похожа ни на тебя, ни на папу.
— Это неправда. У тебя мой подбородок и губы. А нос тебе однозначно достался от Макинтошей.
— Что насчет моей кожи? И моих волос?
— Они здесь причем?
— Да нет, не причем, — говорю я, махая на нее рукой. Я встаю, чтобы уйти. Она не собирается меня останавливать, как я и думала. — Не хочу быть осмеянной. Я принимаю душ и ложусь спать.
Она хватает меня за руку.
— Что значит «осмеянной»? Почему ты решила, что я буду над тобой смеяться?
Не учитывая того, что она уже дважды смеялась за весь наш разговор? Я скептически поднимаю бровь, но все же сажусь обратно. Сделав глубокий вдох, я выпаливаю:
— Потому что ты так делаешь каждый раз, когда я пытаюсь с тобой поговорить.