– Кто?
– Он был не один.
– Кто бы это ни был, я не стану этого делать. Для вас у меня ничего нет.
– Ты напишешь.
– Вы лишили нас всего. Воздуха, совести, книг. Вы бросили меня сюда, отобрав последний лист бумаги.
– Все вернется, когда ты примешь наше предложение.
Я чувствую, как голодный человек борется с тошнотой.
– Отставьте меня в покое. Я мертв – это же ваша версия.
– Ну что ты как маленький, в самом деле? Скоро начнешь работать – тогда и почувствуешь, что живешь. Не об этом ли толкует ваша кухня? А все эти авторские амбиции – вот это действительно ни к чему.
– Каковы условия сделки?
Неожиданный и требовательный вопрос.
– Не льсти себя надеждой, это не сделка. Это рабство, – и носки смеются, даже с каким-то обескураживающим добродушием.
Странно звучит эта стеклянная музыка – в комнате, обитой рыхло-серой тщетой, гасящей громкие звуки. Кирпичная кладка обнажена только в спальном углу. Смеху не от чего оттолкнуться, и все же он дрожит, звенит и перекатывается.
– Я требую прекратить убийства поэтов.
– Это воля народа, тут мы уже ничего не сделаем.
– Мерзкий лжец.
Тараканьи туфли сейчас потеряют терпение.
– Не порть себе карму, Виктор Петрович.
– Я не стану работать на вас.
– У тебя нет выбора.
– Выбор есть даже здесь.
– Ничего не получится. Рекомендую согласиться сегодня.
– Не заставите.
– Это если пытать. Может быть. Но мы поступим иначе.
Пауза.
– Мы привезем Ингу.
Мой человек вздрагивает.
– Поселим вас наверху, обеспечим (разумеется, подконтрольную) культурную жизнь, обеспечим всем необходимым. Пожизненно. Разумеется, ты будешь существовать под другим именем, с измененным лицом – но ни в чем не нуждаясь. Твоя работа на благо государства станет смыслом твоей жизни.
– Нет.
– Это больше не обсуждается. Даю тебе для обдумывания ровно сутки. Потом мы приходим с заданием. Ключевыми словами мы тебя обеспечим.
Я слышу горькую и усталую усмешку моего человека:
– Вы даже не догадываетесь о том, что стихи, да и литература вообще пишутся не словами.
Костюм насмешливо задерживается в дверях:
– И чем же?
– Сквозняками из неназываемого. Промежутками. Я о подлинниках. Поэтому у вас ничего не получится.
– А вот этой мистики давай не надо, Ветлугин. Помни, что работа – это жизнь.
В твоем случае это следует понимать буквально.
Костюм исчез. Дверь захлопывается. Человек вынимает меня из кармана и с удивлением смотрит на мое коричневое, черствое и замусоленное тело. Глаза его сухи.