Радовало, что нашлось, пусть и жалкое, но укрытие от бушевавшей за стенами непогоды. Студеный ветер, завывая, заносил город ледяными хлопьями колючего снега.
Но Вэл повезло – ее, потерявшую сознание, милостиво бросили под худой, но крышей.
Дыра, конечно.
Вызвало слабую улыбку.
Все вернулось на круги своя. Спасибо Раза, что не дал забыть о том, кто она и где ее место.
– На, выпей-ка. – Из грязных тряпок показалась покрытая язвами и коростой рука с черной бутылью из непрозрачного стекла.
Вэл, отбросив малейшие зачатки брезгливости, с благодарностью протянула ладонь, взяла бутыль и тут же приложилась к щербатому горлышку. Кислая жидкость скользнула в болезненное горло, обжигая внутренности и принося успокоение.
– Спасибо. – Вэл вернула бутыль бродяге и прикрыла веки, слушая, как в сломанной руке молотом стучит боль.
– Спала с другим? – поинтересовался новый знакомый.
– Если бы, – отозвалась она потухшим голосом. Голова знакомо поплыла, боль приглушенно отступила, пульсируя на кромке сознания.
– Ну, это дело обычное, – пожал плечами бродяга, сипло посмеиваясь. Он запрокинул голову, глотнул из бутыли и утер грязной ладонью серые губы. – Они особо не разбираются. Доверяют только своим. Кто на тебя наговорил-то?
– Подруга. – Вэл почувствовала, как горечь заливает внутренности, сметая поселившуюся внутри боль.
«Почему, – хотела спросить она. – За что?»
Перед глазами встало лицо Янисы, красное и заплаканное.
«…я застала их вместе, на конюшне…» – сказала она, уничтожая жизнь Вэл.
– Ничего, ты же, главное, жива, – пожал плечами бродяга. – Только вот рука у тебя нехорошая.
Нехорошая?
Вэл, чувствуя, как слабеет под коленями, опустила глаза, разглядывая покалеченную руку. Она прижимала ее к животу, баюкая, словно ребенка, лелея собственную боль.
– Все нормально, – проговорила Вэл, сквозь тонкую, запачканную бурым тунику видя, как сильный отек охватывает руку ниже локтя. Кожа покраснела и натянулась, будто на барабане.
Отличный перелом, мастерская работа. Вэл видела такие раньше. Если не вставить кость на место и не зафиксировать, то ничем хорошим это не кончится.
Изматывающая дрожь прокатилась по телу, Вэл поежилась, замерзая.
Неудивительно. На улице настоящая зима, а она в одной тунике, штанах и сапогах. В том виде, в котором ее утром швырнули в фургон и отвезли в темницу.
Утром? Она подняла голову, всматриваясь в прорехи в крыше. Пасмурно, но еще светло. Сколько прошло времени?
Порыв холодного воздуха ворвался в хижину, и Вэл сжалась, прижимаясь щекой к плечу.
– Мне… надо… кое-что посмотреть, – зачем-то сообщила она бродяге, с трудом повернулась и, припадая на одну ногу, ощущая, как мелкие иглы острыми уколами забираются под коленную чашечку, сделала пару шагов в сторону.