– Особенность мыши в следующем, – начал Гарри, не отрывая глаз от дневника. – Они похожи на европейских полевок, что довольно интересно, потому что они не могут быть в родстве. Это означает, что форма животных возникает так же, как пузыри. Пузырь будет круглым и в Европе, и в Перу. Он не станет квадратным, как только ты войдешь в джунгли. То, что похоже на мышь, всегда будет иметь форму мыши.
– Не крошечных мягких осьминогов?
– Именно. Где циклопы? Где одноногие или треногие люди? Почему здесь нет синих мышей или мышей с восемью лапками? Не знаешь? Есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам. На самом деле нет. – Гарри замолчал и рассмеялся. – Тебе плевать.
– Да.
– К счастью, меня это совсем не волнует. Ты превращаешься в маркайюк?
– Что?
– Странная вещь номер один, – сказал Гарри, словно они все еще говорили о мышах. – Ходячие статуи, которые на самом деле мужчины и женщины. Странная вещь номер два: ты потерял почти столько же времени, сколько прожил – даже больше, если учесть маленькие приступы. И они длятся все дольше. – Он едва заметно улыбнулся. – Есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам, но на самом деле не очень многое. Было бы удивительно найти две несвязанные вещи одновременно. На мой взгляд, было бы логичнее являться одной большой странной вещью. Нет?
– Да.
Гарри выглядел довольным.
– И вся эта нарастающая каталепсия с перерывами – на самом деле начало метаморфоз. С каждым разом ты немного меняешься и становишься сильнее. Какое же славное ты существо.
Рафаэль покраснел.
– Ешь свой чертов киноа.
– Ем, ем. – Гарри съел несколько ложек и резко поднял голову, словно ему в голову пришла удивительная мысль. – Ты ругаешься чертовски хорошо для человека, который учит английский всего год. Ты все делаешь хорошо.
– Языки проще учить, если ты говоришь уже на нескольких…
– Нет, нет, нет. У тебя поразительная память. Высеченная в камне, не правда ли? Ты состоишь из разных вещей, и они работают по-разному. Паршивый жулик и мерзавец. – Гарри ударил его под столом. – Ах, Гарри такой безмозглый, Гарри не может выучить кечуанский, посмотрите на мой прекрасный английский. Я собираюсь прочитать тебе свое эссе, – мстительно заявил он. – Скажешь мне, не звучит ли оно тяжеловесно.
– Я не хочу слушать…
– Часть первая, – перебил его Гарри. – Об идиосинкратических особенностях мелких перуанских мышей.
Рафаэль слушал его. Лишь недавно он понял, что любил, когда ему что-нибудь читали. Лампы с пыльцой остановились к тому времени, как Гарри закончил читать. Рафаэль не стал их заводить. Гарри почти заснул, потом резко дернулся, извинился и пошел укладываться в кровать. В этом не было ничего необычного, но Рафаэль смотрел на него, пока мог. Из-за потерянных часов он был бодр. Как только Гарри уедет, он снова будет заводить лампы в определенное время вечером и замечать, как это мгновенье наступает все раньше по мере окончания лета.