Вместо полуночи, к деревне удалось выбраться только под утро. Костры перед воротами давно прогорели, а в привыкших к ночной тьме глазах, вырисовывались сероватые силуэты стен и дозорной башни.
За время марша, Кий организовал толпу. Три десятка. Из них два — только лучники и копьеносцы. А вот последний десяток, куда за "заслуги" в поиске людоедов ввели меня и Ницу — почти что штурмовой отряд. На его острие — сам Кий, а замыкают — безымянный дедушка-колобок, Ницу, и наконец я в качестве отрядного счетовода.
Деревья расступились, линия нашего десятка смешалась, изогнулась дугой. Я оказался крайним на правом фланге. Ещё чуть-чуть…
Почти одновременно хлопнул десяток луков. Через секунду-дргую, и больше вразнобой — ещё десяток. А со сторожевой вышки в два голоса раздался истошный визг.
Я мысленно отметил, что лучников на башне можно не опасаться. Так кричат только сильно раненые, а не просто испуганные. Им сейчас не до снайперской стрельбы, врагов сейчас больше заботит то, как выдернуть вонзившиеся стрелы и остановить утекающую вместе с кровью жизнь.
Впереди что-то стукнуло, затрещало. А затем с грохотом повалилось, едва не задев меня. Бамбуковые ворота, машинально отметил я, перепрыгивая препятствие. Всё-таки мечники по нынешним временам — сила. В двадцать первом веке их эквивалентом было бы звено боевых вертолётов. Вон как разделали не самые слабые укрепления. И пять секунд не задержались.
— Всем из домов! — Завопил Кий. — Сбор дани! Быстро, стройтесь у демонских врат! Кто опоздает, лично к демонам отправлю!
Непонятное шебуршение во тьме взорвалось сотнями голосов. Испуганных, раздраженных, разъярёных. Но постепенно голоса взрослых исчезли на фоне детского плача и визга. Даже вой раненого на строжевой башне утих.
Двое мечников кинулись в слабо освещённую углями очага "общественную столовую", вытащили головни и охапку сена.
Бросили перед нашим священником, и через считанные секунды взметнулось пламя.
У меня пересохло в горле. Вокруг нашей группки — сплошное кольцо из копий. Чуть дальше — отблески пламени на наконечниках стрел. Сотни воинов. На что мы надеялись?
И тут наш священник выдернул что-то из-под одежды, поднял высоко в воздух. Зеленый камень, будто светящийся в отраженном свете костра. Но я едва обратил внимание на камень, потому что со священника слетел капюшон, и на волю вырвались длинные черные волосы. Одновременно он сбросил маску, показывая почти квадратное, волевое лицо. С горбатым, загнутым вниз носом.
Да какой священник… священница! Она резко сплюнула черный комок, и внезапно изменившимся, звонким голосом, заорала.