– Конечно, – сухо добавил Раух, – вы можете обратиться к прочим докторам и мой диагноз проверить, однако советую не сомневаться, что я – единственный в мире специалист по злокачественным опухолям сердечной мышцы, а потому лучше вам поверить мне и оставшееся на этом свете время провести с пользой для спасения души вашей и распоряжения вашим состоянием.
Николай Дмитриевич смотрел на него тупым, остановившимся, погасшим взором – да и вряд ли народился на свет человек, который известие о своей скорой, неотвратимой, неминучей кончине встречает с радостными кликами! – а сам думал, что ни к каким другим докторам он, конечно, обращаться не станет. Он безоговорочно поверил Рауху, с его ледяным тоном, ледяными белыми пальцами, болезненно вдавливаемой трубкой и колючей кушеткой. Более того! Он обнаружил, что смутно предчувствовал свою обреченность, именно оттого и не обращался к докторам прежде. Тянул время, боялся услышать приговор… Ну вот и дотянул, вот и услышал.
Вдруг матушка вспомнилась… Не от той ли хвори она, бедная, мучилась и померла? Как же печалилась, как горевала, что Николашенька вырастет без материнской заботы и ласки! И вот теперь забирает к себе любимого сына…
Тем временем Раух вышел, предложив пациенту одеваться. Делал это Николай Дмитриевич столь долго, что аж самому неловко стало. Забыл, как руки в рукава сорочки вставлять, вот до чего дошло! Сапог левый на правую ногу натянуть пытался… Кое-как собрался с остатками достоинства и некоторое время смотрелся в большое настенное зеркало, пытаясь собрать расползшиеся, даже разбежавшиеся в ужасе (так ему почудилось) черты лица. Неимоверным усилием заставив голос не дрожать, он спросил доктора, который терпеливо ожидал в соседнем кабинете:
– Сколько же мне еще осталось пробыть на этом свете, как по-вашему?
Раух смотрел на него в сомнении, но ни тени сочувствия не было на его лице.
– Я ведь не Господь, чтобы знать минуту вашей кончины в точности, – проговорил наконец хмуро и как бы нехотя. – Да и не уверен, что нужно нам постоянно прислушиваться и ожидать, когда прозвучит первый удар нашего погребального колокола… Вы убеждены, что желаете об этом знать?
Николай Дмитриевич снова вспомнил, как умирала мать. Доктора, которых отец в полном отчаянии нагнал к ее одру во множестве, беспрестанно пытались вселить в нее надежду и твердили, что бедняжка еще поправится, даже когда она просила прислать священника и причаститься Святых Таин. Она уже отходила, а один самый ретивый лекарь все твердил в соседней комнате, что надежда на выздоровление умирает после пациента, а потому все хотел применить к ней какие-то новейшие медицинские средства.