Три бетонных блока преграждали проезд, за ними улица сужалась до пешеходной дорожки. Если бы не указатель, никто не заподозрил бы в обеих соснах чего-то особенного. Две сосны на обочине, несколько растрепанные, на верхней точке этого селения, вот и всё. За соснами гора шла под уклон и начиналось обширное кладбище. Еще Басё упоминал эти могилы, но особенно его интересовали деревья-святыни. Басё посетил сосны с раздвоенными стволами в Такекуме, поэтическую сосновую рощу в Сендае, именуемую «Древо-крыша», через которую не проникают лучи солнца, он почтил своим посещением Камень-в-море, поросший низенькими кривыми соснами, и взошел на Сосновую гору в Сюэ, одну из известнейших поэтических вершин.
Здесь сосны обозначали место классической поэзии, они как бы спрашивали: что станется с живыми, когда те минуют последний свой предел? Они клянутся друг другу сохранить привязанность и в разлуке, а иначе, и здесь появляется риторическая фигура невозможного, «тогда бы, верно, пошли обратно волны к вершине Мацуямы». На самом деле до этого холма не дошли даже волны последнего цунами; впрочем, данная возвышенность за прошедшие несколько веков на несколько километров сдвинулась вглубь страны. Вообще, ныне деревья-святыни находятся на оживленных улицах, дорогах, забетонированных площадях, и по большей части теперь это чахлые, засохшие древесные останки, бледные тени самих себя, согбенные от уныния и пустоты современности, и посещать их просто уже не стоило, глядеть там не на что.
Гильберт обошел вокруг сосен, поискал в кустах, нет ли следов Йосы, прощального письма, спортивной сумки, но, взглянув лишний раз на убогость этих деревьев, неухоженных, заброшенных, несмотря на их статус национального достояния, он не смог себе представить, чтобы Йоса сюда пришел. Японец же наверняка знал, что две эти сосны среди банальности здешней жизни лишь с огромной натяжкой напоминают о героическом и романтическом прошлом, так что это место для Йосы с его намерением никак не годится.
Гильберт ушел, не оглядываясь более на сосны, спустился с холма к Оки-но иси, Камню-в-море. Придворная дама Нидзё-ин-но Сануки в XI веке сочинила стихи об отвергнутой любви, идеально-типически сравнив ее с камнем:
Рукава мои, точно камни,
Незримые в море открытом
Даже в пору отлива.
Никогда они не просохнут,
А ты об этом не знаешь!
[9]Гильберт ускорил шаг. Надо было сразу идти к камню. Камень-в-море, дважды покинутый, ибо даже море отступило от него. Гильберт спешил вниз по улице. Шаги глухо отдавались на жаре. В голове было туманно.