Так и пошло. В июне уже и свадьбу сыграли. И ведь понимал, что не жить мне без Дуси моей, и всё равно сам в петлю лез. Как будто бы опоили чем. Через день-другой опомнился, сижу и думаю — что же я творю, господи… Это же моя жизнь, и жить её мне. Как я жалел тогда, что мне и поговорить не с кем — мои-то родители померли давно, меня бабка воспитывала.
И стал я жить в Осиновке примаком. Мужики ещё со свадьбы не протрезвели, а тут война. Простился я с молодой женой и пошёл на фронт. Про войну тебе рассказывать не буду — всяко там бывало. Крови с говном насмотрелся… Один раз в окружение попал. Мало нас оставалось, погибали мы. Спасибо, наши подоспели вовремя… Да и не о том мой рассказ.
Повезло мне, остался живой. Когда уже добивали фрицев, получил я боевое задание. Ну боевое — не боевое, а нашему лейтенанту поручили важные документы в Москву доставить. А я с ним вроде ординарца. Он парень молоденький, совсем пацан, лет двадцать, только курсы лейтенантов окончил. Хоть и мне-то всего двадцать два, но я всю войну прошёл, а там считай год за пять. А он — из новоприбывших. Вот и спешил он домой, в столицу, да так, что явились мы в престольную на сутки раньше положенного. Привёл он меня к себе домой, а там семья интеллигентная, всё чин чинарём. За стол усадили, да всё на салфеточках. Посмотрел я, как мать с сёстрами нашего лейтенанта обнимают, да и говорю ему: так и так, товарищ лейтенант, я ведь перед самой войной женился. И, говорю, чёрт-дьявол, отпустите на сутки, с женой повидаться. Она писала, что тяжело ей, родители её в оккупацию померли. Сутки у нас в запасе, да ещё двое суток на Москву отпущены. А я туда-назад, а на третий день буду как штык. А он, пацан зелёный, разомлел в сестринских объятьях и машет рукой — мол, езжай. Не понимал он по молодости и глупости своей, что нельзя было меня отпускать.
И полетел я на попутках в Осиновку. Лечу, радостный до невозможности. Солдат-победитель едет с фронта, не хухры-мухры! И пусть война ещё не кончилась, так уже почти добили немца!
И прилетел под вечер… Вбегаю в хату, а моя благоверная Марья Семёновна с мужиком в нашей супружеской кровати. Самый разгар у них, значит. Белобилетчик, крыса тыловая, учителем из области прислали. Это я потом узнал. А тогда…
Затмение на меня нашло. Своё оружие я сдал, но трофейный неучтённый вальтер у меня имелся. Вытащил я эту немецкую пукалку и отправил на тот свет и жену неверную, и хахаля её. Вышел на свет божий, тишина вокруг, даже собаки не лают. Сел на крыльцо, за голову взялся. А тут думай, не думай, а одно впереди — сдаваться надо. Взял я вещмешок и пошёл через лес в Мохово. Зашёл на кладбище, родителям и бабке в пояс поклонился, повернулся, а к утру и до райцентра добрёл. Пришёл в военкомат и говорю, так мол и так, порешил я жену свою и любовника её. Вот он я, вяжите. И вальтер на стол положил. Ну тут засуетились все, забегали. Капитан там один был, без руки. Говорит, что же ты, солдат, натворил-то, всю войну прошёл, немец тебя не убил, а тут по дурости своей… Что я ему мог ответить?