– Для тебя она не Дашка, а Дарья Игнатовна, – внезапно проговорил Кирюха и распрямился. В голосе его зазвенели новые нотки.
Опалин некоторое время смотрел на него, потом отошел к окну, чтобы собраться с мыслями.
– Саблю ты принес? – внезапно спросил он.
– Какую саблю?
– Сам знаешь.
– Чего я знаю – да ничего не знаю, – пробубнил Кирюха, снова сгорбившись. – Городской! Хорошо тебе… Захотел – приехал. Захотел – уехал… А правда, что у вас там транваи без лошадей ездяют?
– Трамваи, – машинально поправил Опалин. – Без лошадей, да.
– Ишь ты! – Его собеседник завистливо вздохнул. – Живут же люди…
– Сколько раз ты сюда забирался? – спросил Иван.
– Я? Ну вот я тут. И все.
– Что, только сегодня?
– Ага.
– А раньше ни-ни?
Кирюха мотнул головой.
– Я и днем… Не то что ночью. Но Даша смеялась… Ты, говорит, докажи, раз меня любишь. Ладно, говорю… Раз так, я готов… Это же не кладбище…
– Что такое? – встрепенулся Опалин. – Она тебя еще на кладбище посылала?
– Ну…
Кирюха замер, напряженно облизывая губы.
– Посылала или нет? – настаивал Иван.
– Ну, посылала, – нехотя признался собеседник.
– Когда? Когда это было?
– Ве… весной.
– До пасхи? После?
– Я не по…
– А может, она просила тебя чего-нибудь с кладбища прихватить? А? А?
– Да ты что, – забормотал Кирюха, – как же можно…
– А не просила она, например, принести ей череп из могилы? В доказательство того, какой ты храбрый?
Кирюха сидел, хлопая глазами, и по его лицу нельзя было понять – то ли он считает, что Опалин не в себе, то ли, напротив, тот попал в точку, чем испугал собеседника до крайности. Ночной гость казался встревоженным, но что было причиной этой тревоги, мог сказать только он сам.
– Ты, ты… – начал Кирюха нервно. – Это зачем же? Череп! Выдумаешь тоже… Я мертвых не трогаю, не то что некоторые…
– А что, кто-то в Николаевке этим занимается?
– Ну так комиссарша… – пробормотал Кирюха. – Которая в этом доме… – он не стал заканчивать фразу, но и так было понятно, что он имеет в виду. – Ее ведь потом выкопали, голову ей отрубили и повесили на дереве…
Опалин почувствовал, как у него заныл висок.
– Постой, – выдохнул он. – Если ей отрубили голову, как же ее повесили?
– Да за ноги ее повесили, – ответил Кирюха. – Я сам видел. Висит гнилое мясо, а на нем воронье. И головы нет. Потом пошел слух, что ее муж едет… Я тогда один остался в деревне – все бежали. Нет, – поправил он себя, – еще слепой Антошка остался, его бросили, чтобы не мешал. А я после тифа был, еле ноги волочил. Да…
– Кто это сделал? – спросил Опалин.
– Ась?
– Кто выкопал убитую Стрелкову и отрубил ей голову? Только не говори мне, что ты ничего об этом не знаешь…