Как в той жизни я наслаждалась одиночеством. Дорожила любой возможностью побыть дома одной, когда выдавались свободные дни, — мальчики были в школе, а Стив на работе. Сначала я просто слонялась по комнатам, потом раскладывала выстиранное белье, заваривала себе чаю, иногда высматривала дятла, который долбил деревья у нас в саду. Сейчас наша жизнь окончена, а я, привалившись спиной к дивану, сижу на полу в гостиной, смотрю на кроны разросшихся яблонь, и потихоньку душу окутывает спокойствие. Машинально я принимаюсь за привычные дела.
Начинаю слегка наводить порядок. Раскладываю вещи так, как они, по моему неоспоримому мнению, должны лежать. Что крикетная бита Вика делает среди мягких игрушек? Я поднимаю ее и ставлю около коробки с мячами и колышками — на ее законное место. Перчаточные куклы Малли пусть сидят рядом с его маскарадными нарядами. Возле батареи лежит резиновый коврик — отношу его в душевую. А вот и выстиранное белье — надо его сложить. Несу корзину в комнату мальчиков. И замираю: «Что я делаю? Для кого навожу порядок в доме, в который никто не войдет? Ведь они никогда не вернутся. Не дури — это чистое сумасшествие».
Но остановиться я не могу. Иду на кухню и включаю холодильник. Без его урчания как-то не очень правильно. Зачем-то ставлю чайник на газ. Две деревянные тонкие подставки под горячее — мы со Стивом пользовались ими во время последнего ужина. Сейчас они стоят в сушилке около мойки. Кладу их на полку. Затем беру с кухонного стола маленькую выцветшую голубую плошку. Подходя сегодня к дому, мы с Анитой обнаружили ее на лужайке посреди двора. Я сразу ее узнала. Когда Вику было несколько месяцев, мы давали ему из этой плошки первый прикорм: ложку детской рисовой каши, разведенной водой. Наверное, с ней уже много лет играли в саду, так как на кухне она давно была не нужна. Увидев ее в траве, Анита очень удивилась. Накануне вечером плошки там точно не было — моя подруга уверяла, что обошла весь двор, после того как садовник скосил траву. Наверное, ночью ее откуда-то вытащили лисы.
Я разглядываю маленькую грязную плошку и вспоминаю, как Вик дрыгал ножками, выплевывая первую ложку прикорма. Я не спешу вернуть ее на место, в сарай, к остальным садовым игрушкам. Теперь ее можно оставить дома, и вряд ли кто-то сочтет это сумасшествием или глупостью.
Мы сидим вчетвером вокруг кухонного стола — Сара, Ниру, Фионнуала и я. За окном серый осенний день, лишь время от времени солнечный луч прорезает тусклый воздух. Мы пьем чай с горьким шоколадом, надеясь, что он поможет прийти в себя. Встреча далась нам нелегко. Уже целый час — когда каждая по очереди звонила в дверь, а я открывала и впускала в дом — мы не перестаем рыдать. После всех этих четырех лет мы первый раз собрались в моем лондонском доме.