Женитьба на дочке главного бактериолога рейха никак не входила в планы Лебволя. Если же отказаться, то, значит, навсегда закрыть себе доступ в бактериологическую лабораторию. Через Ладушкина он запросил подполковника Григорьева, как ему поступать в создавшемся положении. Поскольку прямой радиосвязи с Центром нет, ответ придет не скоро. А пока Лебволь решил поговорить обо всем с дядей. Необходимо, чтобы профессор был в курсе опытов, происходящих в бактериологической лаборатории. Штайниц довольно часто приглашал его к себе для консультаций. Вот и сегодня он два часа находился у него, правда, вернулся совсем расстроенным.
Вечером Лебволь позвонил Эрне и, сославшись на головную боль, отказался от прогулки. Он пошел в кабинет профессора с твердым намерением выяснить его истинное отношение к происходящему в бактериологическом центре и по возможности склонить на свою сторону, заставить активно включиться в борьбу за срыв нацистских планов варварского уничтожения людей.
Шмидт, как обычно, полулежал в своем кресле-качалке. Усталый вид старика невольно вызывал сострадание и жалость. В такие преклонные годы нелегко работать с огромным напряжением.
— Что с вами? — участливо спросил Лебволь.
Профессор тяжко вздохнул, болезненно поморщился.
— Был сегодня у него, — он кивнул в сторону окна, за которым вдалеке едва проглядывался бактериологический центр. — Видел там то, чего, по совести говоря, боялся все время. Боялся с того самого момента, когда согласился на это гнусное дело…
Лебволь тронул Шмидта за плечо и прижал палец к губам, давая понять, что их могут услышать. В последнее время, боясь подслушивания, они беседовали, гуляя в саду. Профессор понял племянника и, с трудом поднявшись с кресла, медленно пошел к двери. Лебволь заботливо накинул ему на плечи плед, и они вышли в сад.
— Ты, как я вижу, не только предупредителен, но еще и осторожен, — проговорил профессор, шагая по прямой как стрела аллейке.
— Этому меня научила жизнь, — ответил Лебволь. — Я не хочу, чтобы мы оказались в глупом положении. Время для нас с вами наступает сложное. Едва ли нацисты станут церемониться на завершающем этапе создания этого мерзкого оружия.
— Это ужасно, ужасно, — почти простонал Шмидт, — У меня перед глазами до сих пор тот мужчина, что лежал под стеклом у доктора Штайница. А он, мой бывший ученик, он был доволен…
Лебволь взял старика под руку.
— Вам действительно трудно сейчас, отец, — сказал он. — Ведь если даже мы с вами и сможем что-либо сделать у себя, то не в силах повлиять на ход исследований у моего будущего тестя! А ответ перед людьми, перед народами мира за его варварские действия придется держать и вам…