На пирсе нас встречали. Целая делегация: от обилия погон, галунов и наградных планок рябило в глазах. Военные стояли несколькими стройными рядами возле двухъярусного трапа. Было очень тихо. Только бакланы орали в отдалении — там, где был выход из бухты. Я чувствовал, как на нас скрестились несколько десятков очень напряженных взглядов.
— Как прошел полет? — спросил молодой женский голос с легким китайским акцентом, — удалось ли отдохнуть?
Я посмотрел направо. Возле микроавтобуса стояли двое пожилых военных в генеральской форме. Китаец и темнокожий. Между ними, едва доставая им до плеч, замерла молодая девушка, тоже в военной форме. Она почему-то с обожанием пожирала меня глазами, и улыбалась от уха до уха.
— Зрасьте, — кивнул я.
— Генерал Лин, — вмешалась Катя, и что-то добавила, переходя на китайский.
Генерал ответил, сверкнул на меня глазами и, кивнув, удалился. Переводчица промолчала.
— Удачи вам, — сказал темнокожий генерал, на английском, — не могу сказать, что мне нравится происходящее. Но наши ресурсы в вашем распоряжении. Политическая воля есть политическая воля.
Он протянул мне руку. Я ответил на пожатие, после чего он повторил ритуальное приветствие с Катей.
Только теперь я обратил внимание, что кажущееся бессмысленным собрание разных военных на самом деле имеет одно практическое свойство. Хотя форма большинства присутствующих не была полевой — почти каждый был вооружен. Если приглядеться, то можно было заметить, что делегации стояли так, чтобы при необходимости иметь возможность быстро нейтрализовать друг друга.
Мы поднялись по трапу на палубу стартового комплекса. Потом долго блуждали по полутемным тесным коридорам без иллюминаторов, пока, наконец, не оказались в помещении, напоминающем конференц-зал.
За небольшой кафедрой, на фоне огромного белого экрана стоял китайский генерал, которого Катя назвала Лином. Рядом с ним — все та же улыбчивая военная переводчица.
В самом зале сидело двое. Коренастый китаец лет сорока в синей летной форме, и спортивный мужик слегка за тридцатник в форме американских космических войск. Так я впервые увидел моих партнеров по полёту. Никто нас официально представлять друг другу не стал — это было как-то странно и не правильно. И вообще, все шло совсем не так, как я себе представлял все эти месяцы.
Мы с Катей заняли ближайшие свободные места — пару кресел с выдвигающимися столиками.
Генерал дождался, пока мы усядемся, после чего в своей обычной манере кивнул. В зале погас свет. А через секунду засветился экран. Сначала по нему строем пропыли какие-то логотипы, гербы и символы. Потом — изображение почернело, и по его центру возникло огромное расплывшееся красноватое пятно. Изображение постепенно входило в фокус, и вскоре я уже без труда мог опознать орбитальную фотографию Марса. Очень детальную фотографию, надо сказать — я без труда мог разглядеть мельчайшие детали марсианского рельефа.