Дома я написал о сегодняшнем эпизоде всем членам редколлегии и почти тут же стал получать ответы с одним и тем же вопросом: а даёт ли право устав журнала его главному редактору на такие действия? Я ответил, что устава не видел, но, судя по избранию самого Шайтанова редколлегией, он устав нарушил.
Нет, не нарушил, – отвечал Шайтанов членам редколлегии. – Оказывается, новый устав редакции был принят на собрании журналистского коллектива 19-го января 2011-го года; утверждён на заседании Правления Фонда и зарегистрирован.
Но штука в том, что никто в редакции не вспомнил, чтобы 19-го января 2011-го года журналистский коллектив обсуждал какой-нибудь новый устав, никто не вспомнил, что в этот день было какое-либо собрание. А член Правления Фонда Бенедикт Сарнов не подтвердил, что подобный устав был утверждён на заседании Правления.
Поняв, что не я был инициатором написать и послать ему письмо, Шайтанов стал утверждать, что не объявлял о моём увольнении на спешно созванном им собрании коллектива, а всего только отстранил меня от работы на какое-то время. Вот здесь и пожалел я, что возомнил его честным человеком. Он публично соврал, что легко может подтвердить любой, присутствовавший тогда на собрании.
Нет, я не собирался возвращаться на работу к лжецу и хаму, о чём и написал в открытом письме редколлегии. Разумеется, писал я, никто не подвергал меня такому экзотическому для штатского неармейского служащего наказанию, как отстранение от службы на определённое начальником время. Усомнился я и в законности появления нового устава, фактически наделившего Шайтанова функцией диктатора, властного над всеми в редакции и неподвластного никому из её членов. Даже не усомнился, а написал, что подобный устав мог быть зарегистрирован только обманным путём в обход редакции. А в том, что Шайтанов способен обмануть людей, я больше не сомневался: поймав его на лжи, я допускал, что лжёт он не первый раз в своей жизни.
И не ошибся. В доставленном мне информационном письме Шайтанова, с которым он обратился к редакции, я прочитал столько оглушительного вранья в мой адрес, что понял, как затрясся от страха разоблачения этот человек, оказавшийся самозванцем.
Что ж. Он действовал в духе нынешнего времени: кто из властной элиты сейчас не самозванец? Политики, подтасовавшие голоса избирателей в свою пользу, начальники, занявшие свои места благодаря купленным дипломам, списанным диссертациям. Сделав свой выбор, Шайтанов оказался среди тех, кто в исторической перспективе обречён на презрение.
Я забыл сказать, что, очевидно, к негодованию Шайтанова, Ирина Юрьевна Ковалёва оказалась порядочным человеком, и, открыв это, он от неё избавился.