Улыбка сошла с лица Кузовлева.
— Мы же, дядя Тимофей, помочь хотели, — виновато заговорил он. — Никакого озорства тут нету.
— Не надо мне такой помощи!
Подошел Трубников, спокойно щуря рыжие глаза.
— Это почему же?
Тимофей ткнул сапогом в тяжелый сырой пласт.
— Не видишь разве: добрую почву вниз хороните. Пять годов теперь урожая ждать надо, пока этот ил хорошей землей будет.
— С умом делать надо… — захрипел сзади Назар, — Разве так шутют? Без хлеба людей оставите.
Трубников взял горсть земли сверху пласта и помял его в ладони. Слез с трактора и подошел Кузовлев, смущенно почесывая шею.
— Дядя Тимофей верно говорит, Андрей Иванович… Глубоковато пашем.
Трубников разжал кулак и стряхнул с ладони землю.
— Пусти помельче.
Пока Кузовлев устанавливал плуги и пробовал их, Тимофей, все еще сердясь, хмуро выговаривал председателю:
— Ты, Андрей Иванович, человек заводской, земли нашей не знаешь, а мы ее тут всю своим потом просолили. А коли не знаешь, так у нас спрашивай. Вот вы здесь вдоль ската пахать начали, это правильно: пусть лишняя вода по бороздам укатится, потому как место тут низкое и влаги земле хватит. А пошто на бугре вдоль склона пашете? Там поперек пахать надо, чтобы влагу удержать. На том бугре хлеб каждый год выгорал из-за малой влаги в земле. Пока там полосы единоличные были, нельзя было поперек пахать. А вам это разве препятствует?
Все время неодобрительно прислушиваясь к разговору, Савелка Боев презрительно сплюнул:
— Как хошь паши, это не влияет. Ежели заборонили, куда воде деться? Главное — назьму побольше.
Тимофей на Савелку не оглянулся даже.
— Ты его, Андрей Иванович, не слушай, хоть он и колхозник. Никогда у него хлеб путный не рос. А я по-доброму говорю. У меня сердце не выдерживает глядеть, как землю зря мучают.
Теребя рыжую бороденку, Савелка обиженно попенял Трубникову:
— Не дело это, когда единоличники начинают колхозников учить.
И уязвил Тимофея:
— Указывать-то ты мастер, да только со стороны. Из колхоза-то убежал небось!
Неожиданно для себя Тимофей ответил кротко:
— Будет время — приду.
— На готовенькое? — сердито оскалил зубы Савелка. — А как не примут?
— Примешь! — уверенно и строго ответил Тимофей. — Куда ты меня денешь?
— Вались на все четыре!
Дрогнувшим от обиды голосом Тимофей укорил Савелку:
— Ты хоть и партейный, Савел Иванович, а неправильно судишь. Советская власть середняка от себя не отталкивает, а ты меня прочь пихаешь…
— Так то середняка, а ты кто? У тебя вся психология зажиточная.
Тимофей выпрямился, огладил широкую русую бороду, в голубых глазах его полыхнул гнев.