— Я, Савел Иванович, сам до революции на Бесовых батрачил. Я хозяйство нажил своим горбом. Чужих не нанимал.
— Не нанимал, а небось приглядывал уж… — одиноко засмеялся Савелка, оглядываясь кругом и ища поддержки.
Возившийся вместе с Кузовлевым около плугов Трубников спросил:
— Глянь-ка, Тимофей Ильич, не мелко ли будет?
Смерив пальцем толщину пласта, Тимофей махнул рукой.
— В самый раз. Поезжайте с богом.
Идя рядом с председателем и Савелкой за трактором, тревожно думал: «Раз партейные против меня, не примут в колхоз!»
Но вдруг Трубников обогрел его доброй шуткой:
— Как в колхоз вступишь, мы тебя, Тимофей Ильич, главным агрономом поставим. Портфель дадим для важности. И очки. Будешь как профессор.
Вторым заходом трактор захватил остаток Тимофеевой полоски.
Остановились покурить.
— Ставь вешку! — потребовал Савелка. — А то не разберемся после, где твоя земля, где колхозная.
— Мы чужого не захватим… — заворчал с дороги Назар. — Не потеряли совесть, как некоторые…
Все еще толкаясь около трактора, бабы весело судачили:
— Куда лошадей-то будем девать?
— Да и мужикам теперь на пашне делать нечего.
— А когда же, бабы, нам-то облегчение выйдет?
Колченогий солдат Лихачев, постукивая по колесу трактора батогом, утешил их:
— И вам, бабоньки, скоро выйдет облегчение. Мужиков для работы железных наделают, а ваши будут только вас любить да вино пить. В Америке, сказывают, одного уж сделали из железа, для пробы. Сам на работу ходит. Только не больно красив: морда у него чугунная…
Народ стал расходиться понемногу. Но суждено было курьевцам увидеть в этот день еще одно чудо.
В ясном небе послышалось вдруг рокотание, словно заиграл где-то тетерев.
Закинув головы, все начали смотреть по сторонам.
— Это ероплан! — убежденно заявил Лихачев. — Уж я-то знаю. Не раз от него в окопы сигал.
И показал батогом в небо.
— Вон он! Сюда летит.
Бабы испуганно кинулись к дороге и сбились в кучу, старики, с опаской поглядывая на быстро приближающуюся сухокрылую птицу, стали отходить прочь.
Скоро около трактора остались человек десять мужиков да бесстрашные ребятишки.
Кружась над полем, как ястреб, самолет пошел на посадку и скоро снизился так, что на боку его можно было разобрать красную надпись: «Вступайте в Осоавиахим!»
Поперек поля галопом пробежала обезумевшая от страха лошадь, волоча за собой длинную веревку.
А самолет оседал над землей все ниже и ниже, вот под колесами его заклубилась рыжая пыль…
— Сел, братцы! — крикнул Лихачев и быстро заковылял вперед. Обогнав его, пустились во весь дух к самолету ребятишки.
На земле крылатая машина была вовсе не страшной. Из нее вылез сначала один человек, потом помог вылезть другому. Оба постояли немного, попрощались друг с другом за ручку. Первый снова забрался на спину машине, а другой пошел к дороге, качаясь, все равно что пьяный.