Совет заседал, пока не ударил колокол. Когда цари выходили из зала, Керемон обратился к Нестору и Аваллаху:
— Жду вас обоих сегодня к ужину. Слуги вас проводят.
Аваллах подошел к брату и Сейтенину, которые ждали в переходе. Когда они остались одни, Сейтенин сказал:
— Молодец, Аваллах. Восхищаюсь твоей выдержкой; я бы так не смог.
— Уверяю тебя, это произошло по наитию. Если бы мы не подозревали чего-то подобного, я бы повел себя совсем иначе, — отвечал Аваллах, потом добавил, повернувшись к Белину. — Документы, отобранные у лазутчиков, при тебе?
— Конечно. Надежно заперты.
— Принеси их мне. Они понадобятся мне за ужином у Верховного царя.
За трапезой в своих личных покоях Верховный царь явил чудеса дипломатии, и все равно ему еле-еле удалось сохранить мир за столом. Аваллах держался учтиво, а вот Нестор обиженно молчал и лишь иногда фыркал на редкие замечания Аваллаха.
Наконец с едой было покончено. Все трое откинулись на спинки кресел, держа по кубку сладкой миндальной наливки, и Верховный царь сказал:
— Я надеялся, что мы придем к согласию по скорбному происшествию на сегодняшнем утреннем совете.
— К согласию, государь? — заносчиво произнес Нестор. — Я ждал бы извинений — хотя и не готов их принять.
— Давай не будем об извинениях, — вмешался Аваллах, — разве что ты сам извинишься за клевету, которую на меня возвел.
— Ты назвал меня клеветником!
— Более того, я называю тебя лжецом, — сказал Аваллах, отхлебывая вино.
— Прошу вас! — вмешался Керемон, — соглашение, которое я предлагаю, таково: Нестор отзывает свою жалобу, Аваллах соглашается забыть о нанесенной ему обиде.
Оба царя ощетинились, но Нестор заговорил первым:
— О его обиде! Как насчет моей обиды? Я лишился команды и претерпел множество страданий.
— Вот как? — Керемон посмотрел на него в упор. — Покуда я не вижу ничего, что подтверждало бы твои слова.
Нестор ткнул пальцем Аваллаху в лицо.
— Как это ничего?! Он…
— Ничего, — повторил Керемон, багровея. — Клянусь богами земными и небесными, ничего! Твой рассказ шит белыми нитками. На что ты надеялся — на чарующую силу своего голоса? У нас нет никаких причин верить тебе, Нестор.
Цари в ярости смотрели друг на друга.
— Я прошу Аваллаха меня простить, — сказал Верховный царь, — ибо сознаю, как велика его обида.
Нестор оскалился и ухватился руками за край низкого стола, как будто хотел его опрокинуть.
Керемон повернулся к Аваллаху.
— Что скажешь? Уже поздно, а нам надо к чему-то придти.
— Хорошо, — медленно сказал Аваллах, — ради общего согласия я готов на мировую и не буду требовать возмещения.