в градоначальство снести, чтобы на свободе остаться. После этого мы в Кронштадт перебрались — Эстя от других бандерш слышала, что тамошний полицмейстер весёлым домам благоволит. Поначалу всё хорошо шло — встретилась она с Шарафовым, уплатила, сколько надо, открыли мы заведение и стали получать вдвое против прежнего. Но через некоторое время, смотрю — загрустила моя голубка. Я к ней с расспросами. Она поначалу молчала, а потом призналась, что Сериков со своими двумя катями в месяц — овечка супротив господина полковника. Потом она про задумку с иностранцами мне поведала, с Мишей свела, сказала, что от полиции нам защита будет. Ну и начали мы англичан с французами щипать.
— А кто ей эту идею подсказал?
— Наверное не знаю, но думаю, без Шарафова не обошлось, потому как без него в Кронштадте ничего не обходится. Ну а за долей с грандов Набатов приходил.
— И на очной ставке это подтвердишь?
— И под присягой не отступлюсь. Блатному лягаша посадить — что вам, ваше благородие, орденок получить, знаете, сколько в цинтовке мне за это будет почёту и уважения? Будьте покойны, везде где надо свои показания подтвержу.
— Много фраеров вы так обработали?
— Я бухалтерии не вёл, но, когда навигация была одного — двух Мишка всякую неделю приводил.
— И никто хая не поднял?
— Был ли хай[60], нет — не знаю, а только к нам полиция по этому поводу ни разу не приходила.
— Теперь рассказывай, как Серикова на машинку взяли.[61]
— И про это расскажу, ваше благородие, уж вы меня простите, но за то, что мента удавил, мне ещё больше промеж блата почёта будет. Дело так было: в конце января, точный день сейчас не упомню, примчался к нам Набатов, сам не свой, лицо — белее снега за окном. Заперлись они с Эстькой в ейном кабинете и долгонько там беседовали. Я за дверью встал, послушать, но ничего не услышал, окромя криков и плача. Наконец открылись. Смотрю — у мадам моей вся краска-раскраска по лицу размазана, а господин сыщик из белого в красного, как помидор превратился. Ушёл. Я, естественно к хозяйке своей с расспросами. А она мне говорит: «Завелась у нас, Андрюша, крыса, которая про наш хипес Серикову рассказала, а тот гад ползучий стал за это деньги с полицмейстера требовать. Пришлось косую[62] сыщику отдать, чтобы от этого ирода откупиться». Прошло время, с месяц примерно, на первой неделе поста, или в начале второй, пришёл к нам Набатов опять. Поговорил с хозяйкой моей, и меня в кабинет зовёт. Там то он и предложил околоточного сложить — мол не угомониться никак серый барин, всё новых и новых денег просит, и видать не успокоиться, пока мы его сами на век не успокоим.