Впрочем, Раймундо Паниккар убедительно показал то, что можно без труда открыть во всех культурах «гомеоморфные эквиваленты» понятия прав человека, но эти эквиваленты (в Индии — понятие «dharma», в Китае — понятие «li» (ритуал)) не являются ни «переводами», ни синонимами, ни даже аналогами, поскольку представляют собой исключительно свойственные каждой культуре способы отвечать на эквивалентную потребность.
Когда Жозеф де Местр в часто цитируемом тексте утверждает, что он в своей жизни встречал самых разных людей, но никогда не встречал человека как такового, он не отрицает существование природы человека. Он лишь утверждает, что не существует инстанции, в которой эту природу можно было бы схватить в чистом виде, независимо от какого бы то ни было конкретного контекста: принадлежность к человечеству всегда опосредуется определенной культурой или коллективом. Следовательно, ошибочным был бы вывод, будто природы человека не существует: из того, что объективная реальность неотделима от контекста и интерпретации, не следует, что она сводится к этому контексту и что она не более, чем эта интерпретация. «Справедливое по природе […] существует, — подчеркивает Эрик Вейль, — но оно везде отлично. Оно не одно и то же в традиционном сообществе, в политической организации тиранического типа, в современном государстве. Прийти к выводу, что это справедливое по природе существует только у нас, было бы абсурдом, не меньшим, чем утверждение о том, что проблема справедливого по природе ставилась, могла или должна была ставиться повсюду»[115].
В «Хрупком человечестве»[116] Мирьям Рево д’Аллон предложила интересную феноменологию человеческого существования, не в смысле конструирования другого в сфере субъективности, а в перспективе отношений, в которой «смысл человеческого» полагается, прежде всего, как способность обмениваться опытом. Человечество, по ее словам, — это не функциональная категория, а «расположенность совместно проживать в мире»[117]. Из этого можно сделать вывод, что человечество представимо не в форме некоей единой данности, а как совместность общего.
4. По ту сторону прав человека: политика, свобода, демократия
Огюстен Кошен и Жозеф де Местр, Эдмунд Берк и Карл Маркс, Ханна Арендт и Мишель Виллей — большинство критиков идеологии прав человека разоблачали ее универсализм и абстрактный эгалитаризм. Также они отметили, что, лишая человека, права которого она провозглашает, всех конкретных характеристик, эта идеология грозит тем, что ее результатом станет уравниловка и обезличивание. Если допустить то, что главной целью утверждения прав человека является гарантия автономии индивидов, тут же станет ясно, что здесь есть определенное противоречие.