— Люба? Ты… жива?
Это было самым лучшим — смотреть, как летят на пол длинные кудряшки стружек, и слушать рассказы Билла. Митя старался проводить в его мастерской как можно больше времени. Билл напоминал ему нерушимую стену, за которой он может спрятаться от ветра, бури и грозы.
Тем, которых Билл отказывался касаться в их беседах, почти не было. В отличие от родителей, старавшихся не обсуждать с Митей многое, очень многое, Билл относился к Мите как к равному. Этот светловолосый гигант слишком уважал мальчишку, чтобы уходить от откровенных разговоров — пусть даже скользких. «Он же умный малыш, — говорил себе Билл. — Сам отличит зерна от плевел… Но помочь ему надо. Чтобы с ним не случилось беды…» Только об одном отказывался пока говорить Билл с Митей. О женщине на портрете…
Митя заметил этот портрет сразу, в первый же день. Огромные грустные глаза, тонкие черты лица и задумчивая улыбка.
— Кто это? — спросил он тогда. Воображение тут же нарисовало ему романтическую картину — Билл смотрит, как эта неземная красавица уходит от него вдаль, как Фрези Грант по волнам, и молчит, стараясь изо всех сил скрыть свои настоящие чувства.
Билл ничего не ответил, опустив голову так низко, что Митя, как ни старался, не мог увидеть его глаз.
— Ты ее любил? — снова спросил Митя.
— Я ее люблю и теперь… Но не надо об этом, — сказал Билл.
И вот теперь он сам решил рассказать об этой своей любви. Митя не знал почему — может быть, одинокая душа Билла слишком долго жила этой болью?
— Это Тэмм, — сказал он. — Я когда-то был счастлив. Но человек иногда, малыш, не в силах удержать свое счастье… Или не понимает, что его надо беречь изо всех сил, потому что дни жизни коротки… Иногда даже короче, чем нам кажется.
Он замолчал, и Митя терпеливо ждал какое-то время, но потом не выдержал:
— Она…
— Она умерла, — прервал его Билл. — Я просто не смог ее удержать на этой земле… Помни, малыш, свою возлюбленную надо крепко-накрепко привязать к земле. Любимые наши так и норовят отправиться на небеса, и стоит нам только ослабить наши объятия, они могут убежать туда так быстро, что ты не успеешь даже охнуть…
Митя дотронулся до его руки, почувствовав, что за мягкой иронией Билла скрывается боль. Эх, если бы он мог ему помочь…
— У нас должен был родиться сын, — сказал Билл. — Сейчас ему было бы столько же лет, сколько тебе… Мне хочется думать, что он был бы похож на тебя.
На землю опускался вечер.
— Пойдем, я отвезу тебя домой, — поднялся Билл. — Становится поздно…
Митя не хотел уходить, но родителей и так беспокоила его дружба с этим странным американцем.