Автобус уже подъехал, Митя вышел.
Быстро прошел вдоль длинного забора, думая по-прежнему о своем. Толкнул массивную дверь.
— Митя, — позвал его тонкий девичий голосок.
Он обернулся «Боже!» — чуть не вырвался у него досадливый стон. Он знал, что Катюха вечно сторожит его у входа. Первая любовь, куда денешься? Но — Митя вдруг это осознал — как неудобно быть адресатом этого первого и, увы, безответного чувства.
Катюхе было девятнадцать лет. Маленькая, хрупкая, с большими глазами — она напоминала ему иногда Аську, и тогда он поневоле смотрел на нее дольше обычного, отчего Катенькина душа трепетала надеждой и неслась к нему, подобно бабочке, чтобы погибнуть от яркого света… В такие моменты Митя отчаянно ругал себя — зачем давать этому ребенку ненужную надежду? Он и рад был бы забыть Аську, да не мог… В ушах все еще стояли ее последние слова: «Никогда не ищи меня, Митя Я сама найду тебя, если боль пройдет…»
Видно, не прошла еще эта боль… Но иногда ему приходило в голову, что кончилась ее любовь, она могла ведь встретить кого-то другого, в сто раз лучше, чище, благороднее самого Мити, и от этих мыслей его прошибал холодный пот.
Но потом он смирялся, пытался найти забвение в других женщинах, ведь он не был монахом, и возвращался снова и снова. Как моряк из плавания — к Аське, пусть воображаемой, сотканной из хрупких воспоминаний, становящихся все зыбче, все нереальнее, все печальнее.
Только Катя из-за своего сходства с Аськой не могла рассчитывать на его внимание. Он никогда не причинит ей боль… Потому что однажды уже причинил, или ему просто так казалось?
«Если бы я был решительнее тогда…»
— Митя, хочешь, я сварю тебе кофе?
Катя стояла перед ним — робкая, маленькая — и смотрела прямо в глаза так настойчиво, будто пыталась отыскать в его глазах хотя бы крупинку любви.
— Спасибо, не надо… Я уже пил кофе.
Он сказал эти слова и тут же пожалел о них. Ведь девочке так хотелось хотя бы в чем-то малом оказаться ему нужной!
Да и тон, которым эта фраза была сказана, показался Мите слишком отчужденным, слишком резким…
— Петрович все равно беседует с каким-то папиком, — сказала Катюха. — А ребятам пиво поставил, чтобы задобрить… Ты же не пьешь.
— А зачем кого-то задабривать? — удивился Митя. — И что там за папик?
— Мить, я так поняла, этот папик хочет хорошую бригаду подрядить… Надо ехать в Тмутаракань куда-то… Я даже не поняла куда, но, когда я им носила туда чай, они вроде о каком-то храме говорили. А ребята ехать не хотят, говорят, пусть там и ищет… Только этот папик странный, хочет, чтобы ехали именно мы. Псих, да? Так сварить тебе кофе?