Она посмотрела на его эскизы, и снова Мите померещилась насмешка.
— Потом там такие пейзажи, — продолжила она. — Тебе там очень понравится, вот увидишь.
Виолетта не помнила, как провела остаток рабочего дня. В голове вертелось только одно — Леня, появившийся из прошлого, как черт из табакерки. Леня, который взбудоражил теперь ее воображение — а ведь она уже привыкла, смирилась, забыла… Теперь воспоминания метались в голове, как встревоженные птицы: «Ты могла быть звездой, черт тебя побери, ты могла быть звездой, ты могла быть, ты могла…»
Горечь становилась все сильнее, и Виолетта злилась — на Тамарку, которая, как нарочно, притихла, а потом поинтересовалась, что это был за «мажордом». На Анзора, который отчего-то при Лене стал угодливым и улыбающимся.
На самого Леню, сочившегося благодушием и благополучием, как патокой. На Любку. Просто за то, что она продолжала свое растительное существование, из-за которого Виолеттина жизнь катилась под откос с такой стремительностью, словно это была и не жизнь, а взбесившийся поезд, потерявший тормоза.
Наконец она злилась на самого Господа Бога, который обещал не взваливать на плечи креста больше, чем человек может понести, а вот на ее плечи почему-то взвалил такой крестище, точно Виолетта была по меньшей мере святой. Стоиком, блин, анахореткой. То есть аскеткой…
Вот в таких злых рассуждениях она и пребывала в тот момент, когда явилась Аська. Аська сразу почувствовала, что у Виолетты на душе царят уныние и ярость, и примолкла, встревоженно глядя на подругу исподлобья.
— Что-нибудь случилось? — поинтересовалась она.
— Ага, — сплюнула себе под ноги, пытаясь попасть на чертову рыбу, Виолетта. — Случилась жизнь, мой друг…
— К ней-то за двадцать лет можно привыкнуть, — рассмеялась Ася.
— У меня это плохо получается. Я привыкла к курению. Даже к этой вот рыбе. Даже к собственной тупости. Только вот к жизни — никак… Ладно, пошли, а то опоздаем.
Она сдала свой дурно пахнущий товар, переоделась в подсобке и даже немного подкрасилась. Лицо было таким бледным и страшным, с этой ужасной белесой челкой…
— Налысо, что ли, подстричься? — задумчиво спросила она саму себя. — Может, потом отрастут каштановые и волнистые. Как у Аськи.
Спустя пятнадцать минут они уже шли по проспекту Кирова. По дорого купили мороженое, Аська без мороженого начинала задыхаться. Даже в лютый мороз. Ничего не надо ребеночку — только брикетик детского лакомства.
— Расскажешь, что с тобой случилось?
— Леня встретился, — хмуро поведала Виолетта Бах. Тень прошлого. Вот и стало мне обидно — он весь сияет, как новенький баксик, а я… Звезда, одним словом.