– Сможешь построить собственный театр, – продолжил Хьюэл, и на миг его глаза вспыхнули. – Наделаешь столько люков, сколько душе угодно, пошьешь роскошные костюмы. Будешь каждый день давать новую пьесу. Рядом с таким «Дискум» покажется сараем.
– И кто же придет на меня смотреть? – спросил Томджон, оседая на стуле.
– Все.
– Что, каждую ночь?
– Ты ж можешь им приказать, – ответил Хьюэл, не поднимая глаз.
Так и знал, что он это скажет, подумал Томджон. Ладно, Хьюэл же не всерьез. Просто с головой ушел в свою пьесу. Гном сейчас вообще не в этом мире.
Томджон снял корону и повертел ее в руках. Металла немного, но какая же тяжелая. Насколько тяжелее она станет, если носить ее все время?
Во главе стола стоял пустой стул – видимо, для призрака его настоящего отца. Хотелось бы Томджону сказать, что при знакомстве он почувствовал что-то большее, чем леденящий холод и жужжание в ушах.
– Наверное, я смогу помочь отцу расплатиться за «Дискум».
– Было бы неплохо, – отозвался Хьюэл.
Томджон снова повертел корону и мрачно прислушался к репликам, что летали над его головой.
– Пятнадцать лет? – переспросил мэр Ланкра.
– У нас не было выбора, – ответила госпожа Ветровоск.
– То-то я смотрю, пекарь на прошлой неделе рановато закрылся.
– Нет, нет, – нетерпеливо сказала ведьма. – Это не так работает. Никто ничего не терял.
– По моим подсчетам, – возразил человек, что совмещал в Ланкре должности церковного старосты, клерка и могильщика, – мы все потеряли пятнадцать лет.
– Нет, мы их выгадали, – ответил мэр. – Совершенно очевидно. Время – оно вроде как извилистая дорога, а мы срезали напрямик через поля.
– Вовсе нет, – уперся клерк и продвинул через стол лист бумаги. – Взгляните…
Томджон позволил волнам дебатов вновь сомкнуться над ним.
Все хотели, чтобы он стал королем. Никого не волновало, чего хочет сам Томджон. Его мнение не считалось.
Да, вот оно. Никто не хотел посадить на трон именно его. Он просто подходил по параметрам.
Золото не тускнеет, по крайней мере физически, но Томджон чувствовал, что тонкая полоса металла в его руках под внешним блеском таит в себе весьма неприятные глубины. Она побывала на слишком многих беспокойных головах. Если поднести к уху, можно даже услышать крики.
Внезапно Томджон почувствовал, как на него кто-то смотрит. Взгляд буквально плавил лицо, как паяльная лампа леденец. Он поднял голову.
То была третья ведьма, самая младшая, с решительным лицом и прической вроде живой изгороди. Дамочка сидела рядом с бывшим шутом, словно ее слово обладало значительным весом.
Она разглядывала не столько лицо Томджона, сколько черты. Ее глаза путешествовали от его затылка до носа, точно пара штангенциркулей. Томджон послал ей храбрую улыбку, но ведьма не обратила внимания на его потуги. Совсем как остальные, подумал он.