— В самом деле? Кто бы сомневался, заметь!
— Ну да… Я не так уж скверно училась в школе. Даже неплохо, но… было скучновато. Я себя лучше чувствовала на татами.
— Карате? — предположил Лоран.
— Да.
— Ты получила черный пояс?
— Ага… В шестнадцать лет. Я стала чемпионкой Франции!
Единственное, чем она могла гордиться. Ее единственный почетный титул.
— Чемпионкой Франции среди юниоров, — уточнила она. — Меня должны были взять в сборную Франции, как раз тогда… Но мои старики воспротивились… Уперлись, и все! Гревиль не может стать профи по карате. Только адвокатом, врачом или женой богатого буржуа. Другого выбора нет… Если бы я вошла в сборную Франции, то никогда бы не попала в тюрьму.
— Так-то вот: нельзя препятствовать призванию! — заключил Лоран.
— Ты с ними потом виделась? — спросил Лоран. — С дедом и бабушкой?
Лицо Марианны посуровело. Она закурила новую сигарету.
— На суде. Когда огласили приговор, они… подошли… Выдали мне, что я опозорила семью, запятнала память отца… Потом ни разу не приходили на свидание. Оставили меня подыхать с голоду.
— Но… Разве у тебя не было собственных денег? — спросил Филипп. — Наследства от родителей?
— Были… Но все ушло на судебные издержки… Мне вроде бы говорили, будто этого не хватило, что старикам пришлось раскошелиться… Но с их-то состоянием у них должно было еще что-то остаться! Но я не получила ни одной передачи за четыре года… Ни гроша.
— Как же ты выкручивалась без денег? — продолжал допытываться Филипп.
— Сначала работала. В первом арестном доме — в мастерской, время от времени…
— Что делала?
— Разное… Шила рубашки, собирала детали… Все, что придется. Форестье сначала выдала мне запрет на работу, но, поскольку у меня ничего не было, директриса высказалась в мою пользу.
— Ты шила рубашки? — поразился Лоран.
— А что? Я не похожа на швею?
— И сколько тебе платили?
— Двадцать евроцентов за штуку.
Филипп чуть не поперхнулся пастисом.
— Двадцать евроцентов? Ты шутишь!
— Вовсе нет.
— И сколько у тебя выходило в день?
— Штук двадцать…
Они сделали быстрый подсчет. Четыре евро в день. За каторжный труд. Далеко за чертой бедности.
— Да это рабство! — воскликнул Лоран.
— На самом деле цену назначает работодатель. Заключенные обходятся дешевле, чем китайские или африканские рабочие… Или так, или подыхай с голоду. И со скуки.
— Возмутительно! — нахмурился лейтенант.
— В централе я получила место во вспомогательном персонале… Это заключенные, которые работают на исправительную систему. Я убиралась в коридорах и в спортзале. Но в С. директор мне запретил работать. Меня сразу засунули в одиночку.