Где осенняя память, как волшебный магнит,
Где дымятся так сладко листьев желтые горы.
В лужах мечется солнце, освещая гранит»[66].
— Приватный танец? — проходя мимо столика спросила худенькая юная итальянка, чья одежда ограничивалась несколькими широкими белыми лентами на груди и на бедрах. Ленты светились в лучах призрачными голубоватыми бликами.
— Нет, девочка. Не сейчас…
Макс медленно погружался в глубокую внутреннюю тишину… Может быть, так подействовал виски. Макс уплывал в воспоминания, которые качались огромным маятником — от давних всплесков памяти к последним, совсем недавним вспышкам.
…Летний Питер в прохладе двора-колодца, что на Васильевском, и голос мамы из окна: «Максим, домой!»… Вашингтон, первый снег. Малин идет за гробом отца, не обращая внимания на соболезнующие фразы студентов. Он разговаривает с папой, обещая ему выполнить все отцовские надежды. Снег тихо хрустит под ногами. За долгие американские годы он так и не побывал в Питере. Всплывает Лондон… Джия, улыбаясь, протягивает ему руки: «Я люблю тебя, Макс Малин. Во сколько наш поезд отходит?». Ушел, Джия, наш поезд… Ушел навсегда. А голос снова пел, нежно и далеко:
«Невозможная осень тихо в окна заглянет —
Саксофон одинокий на распутье дорог…
И в его отраженьи стынет листьев багрянец,
А сквозь ветки деревьев улыбается бог…»
Высокая стройная китаянка в коротких шортах и полупрозрачной майке тихо подошла к его столику и вопросительно взглянула на мужчину, задумавшегося над бокалом, лед в котором давно уже растаял. Макс поднял глаза и неожиданно для себя самого вдруг заговорил:
— Присаживайтесь. Вы откуда?
— Отсюда. Из «Атлантиса», работаю я здесь. Зовут меня Мей.
— Я понимаю, что вы, Мей, именно из «Атлантиса», а не из конкурирующего клуба, — вяло попытался пошутить посетитель, — Откуда вы родом?
— Из Шанхая. Но я уже двенадцать лет живу в Риме.
— А сколько вам лет?
— Двадцать четыре.
— Это уже немало, — рассмеялся Малин. — А меня зовут Макс. Будем знакомы. Только вот приватные танцы меня не интересуют. Просто посидите со мной. Что будете пить?
— Шампанское. Тут официанты знают, что девушкам обязательно надо приносить шампанское. Но оно дорогое…
— Ладно. Переживем как-нибудь, — Макс перехватил пробегавшую мимо официантку в символической миниюбке. — Пожалуйста, шампанское, а мне еще виски.
Они молча сидели за столиком, а сцена погружалась в красивые разноцветные дымы, мягко и глубоко звучала музыка, отзывались эхом глухие удары барабанов.
— Я тебя хочу попросить, Мей. Поговори, пожалуйста, по-китайски.
— Синьор понимает наш язык? И что я должна сказать?