Директора также, пользуясь антрактом, прошли за кулисы, чтобы узнать, о каком заговоре им говорил режиссер, но скоро вернулись, убедившись, что все это одни выдумки. Первое, что им бросилось в глаза — была коробка конфет на барьере ложи. Кто ее принес? Никто не знал и не видел. Подойдя ближе, они увидели рядом с коробкой — бинокль. Они посмотрели друг на друга. Все их веселое настроение как рукой сняло. Все, что им говорила мадам Жири, находило себе подтверждение, даже… даже им казалось, что они чувствовали вокруг себя легкое движение воздуха… Они, молча, заняли свои места.
Между тем действие уже началось.
«Расскажите вы ей,
Цветы мои»
начала Кристина свою известную арию. Но при первых же словах романса, взглянув на публику, она увидела виконта де Шаньи, и всем сразу показалось, что голос её вдруг упал, сделался тусклым, неуверенным, как будто она боялась за каждую ноту.
— Удивительная вещь, — почти громко заметил один из поклонников Карлотты. — Прошлый раз она пела божественно, сегодня ее нельзя слушать. Школы нет, нет методы!
«Как ее я люблю,
Как люблю горячо…»
Виконт закрыл лицо руками. Он плакал. Сидевший сзади него граф нервно закусывал губы, пожимал плечами и хмурил брови. Он, обыкновенно такой сдержанный и корректный, был вне себя от раздражения. И было от чего!
Видя, в каком болезненном состоянии его брат вернулся из своей таинственной поездки и, не получив от него каких-либо объяснений, он написал Кристине Даэ, с просьбой назначить ему встречу. Кристина ответила, что не может принять ни его, ни его брата. Граф истолковал ее ответ, как ловкий маневр, которым она надеялась еще больше привязать к себе Рауля. Если верить слухам, у нее до сих пор не было никакого увлечения, никто ей не покровительствует… весьма возможно, что она надеется на что-нибудь большее… не только на банальную связь… Этот северный ангелочек совсем не так прост, как кажется. Граф не мог ей простить страданий Рауля, и теперь, слушая её более чем посредственное пение, он не переставал упрекать себя за то, что когда-то, уступая просьбам брата, хлопотал о ней.
Между тем Рауль, не отнимая рук от заплаканного лица, мысленно повторял каждое слово полученного им от Кристины письма.
Она написала ему по возвращению из Перро, откуда сбежала, как воровка, даже не предупредив его об отъезде. Он знал это письмо наизусть.
«Мой дорогой маленький друг, будьте благоразумны, не ищите со мной встреч… Мы не должны видеться. Если вы меня хоть немного любите, сделайте это для той, которая вас никогда не забудет, мой милый, дорогой Рауль. И главное, молю вас, никогда не приходите ко мне в гримерную. От этого зависит не только моя, но и ваша жизнь.