— Человек, соблазняющий молодую девушку при помощи таких фантастических приемов…
— Должен быть негодяем, не правда ли? А эта девушка — дурой! Вы это хотели сказать?
— Кристина!
— Как вы можете осуждать человека, которого вы не только не знаете, но даже никогда не видели.
— Вы ошибаетесь, Кристина… По крайней мере, мне известно его имя. Вы напрасно скрываете… Вашего «ангела музыки» зовут Эрик.
Кристина побледнела, как полотно.
— Кто вам сказал?
— Вы сами!
— Когда?
— Сегодня ночью! Разве вы не помните, что войдя к себе, вы прошептали — «Бедный Эрик»! О! бедный Рауль это хорошо слышал.
— Вы опять подслушивали у дверей?
— Ошибаетесь! Я был в комнате, за портьерой.
— Несчастный! — в ужасе воскликнула она. — Вы хотите, чтобы вас убили?
— Может быть!..
В этих словах прозвучало столько любви и отчаяния, что Кристина не могла сдержать слез. Она вдруг взяла Рауля за руки и посмотрела на него с такой нежностью, что он сразу почувствовал, как затихает его горе.
— Послушайте, Рауль, — сказала она, — вы должны забыть не только имя, но даже самое существование голоса. И не старайтесь проникнуть в его тайну.
— Разве она так ужасна?
— Страшнее её нет на свете!..
Молодые люди замолчали. Рауль был удручен.
— Поклянитесь мне, что вы не будете стараться что-нибудь узнать, — снова сказала Кристина. — Поклянитесь, что вы не войдете в мою гримерную, пока я вас сама не позову.
— А вы обещаете меня когда-нибудь позвать, Кристина?
— Обещаю.
— Когда?
— Завтра…
— В таком случае, клянусь!
Таковы были их последние слова в этот день. Рауль поцеловал руку Кристины и вышел, проклиная таинственного Эрика и давая себе слово быть терпеливым.
На другой день он ее увидел в театре. На её пальце по-прежнему блестело кольцо. Она отнеслась к нему как-то особенно тепло, задушевно и долго расспрашивала о его планах на будущее. Он сказал, что отправление полярной экспедиции состоится ранее назначенного срока, благодаря чему недели через три, самое позднее через месяц, он должен будет уехать из Франции.
Она успокоила его, говоря, что он должен радоваться этому путешествию, которое послужит первой ступенью к грядущей славе, и на его слова, что никакая слава не может заменить ему любви, она журила его как ребенка, у которого всякое горе сиюминутно.
Наконец он сказал:
— Как вы можете, Кристина, говорить так легко о таких серьезных вещах? Может быть, мы никогда не увидимся, я могу умереть…
— И я тоже, — просто сказала она. — Улыбка сбежала с ее губ. Она задумалась. Вдруг неожиданная мысль мелькнула в ее голове, глаза заблестели.