Вдруг она подняла глаза и внимательно посмотрела ему прямо в глаза. — Нет. — Еще раз убедился он. — Она не боится его, захлебывающегося собственной злобой, она презирает его! — Ярость охватила Урбонаса. — Он сейчас покажет этой шалашовке, что значит настоящее унижение! Он увидит, наконец, слезы отчаяния в этих бесцветных и, казалось, навсегда потухших, а некогда таких озорных и задорных глазах! Ей все равно рано или поздно придется рассказать ему, куда она спрятала архив профессора. Но если она хочет и дальше подвергать себя таким мучениям, пожалуйста! Но признание он все равно вырвет из нее и тогда… — Урбонас даже прикрыл глаза от этой приятной мысли. — Тогда его, наконец, оценят по заслугам. Можно будет вернуться в Управление в Москву и получить такое долгожданное звание майора. — Капитан вновь посмотрел на девушку. И ярость снова захлестнула его.
— Раздевайся, быстро! — рявкнул он и наклонился за закатившейся под стол бутылкой. Наплескал себе полный стакан и уселся на стул, как он любил — забросив ноги в сапогах на стол. Он обожал эти минуты. Выпив залпом водку, он наблюдал, как заключенная медленно расстегнула пуговицы и сбросила серый тяжелый бушлат на пол. Вот она стянула через голову черный залатанный во многих местах свитер и, спустив до колен ватные стеганые штаны, перешагнула через них. Урбонас криво усмехнулся. Девушка стояла перед ним абсолютно голая. Нижнего белья зэчкам не полагалось.
— Ну что? — Урбонас встал, легко скинув ноги со стола, и подошел к ней, — будешь и дальше молчать? Я предлагаю тебе хорошую сделку. Ты рассказываешь мне, куда делся архив профессора, а я навсегда исчезаю из твоей жизни. Я даже могу пообещать тебе сразу, как только меня переведут в Москву, найти твою дочь и позаботиться о ней, пока ты не выйдешь на поселение. По-моему, очень хорошее предложение, как ты считаешь? — Урбонас опять усмехнулся, заметив, как при упоминании о дочери в уголках глаз девушки блеснули слезы. — Тебе сейчас стоит всего навсего кивнуть мне головой, и ты тут же покинешь этот кабинет. Я оставлю тебя в покое на целую неделю. Ты отдохнешь, будешь усиленно питаться, а потом расскажешь мне, куда ты спрятала бумаги Каменева, и все твои мучения сразу закончатся. Ну? Я жду.
Девушка подняла голову и долгим взглядом потухших глаз посмотрела на своего мучителя. Казалось, даже небольшая искорка надежды проскочила в этих глазах. Но уже через мгновение она взяла себя в руки и, упрямо сжав губы, отрицательно качнула головой.
— Ну как знаешь — у меня время еще есть, — капитан сплюнул на пол и крикнул в закрытую дверь: