Знахарка расстегнула фуфайку и начала медленно ощупывать раненого. Клава стояла рядом, крепко прижав к груди кулачки. От страха у неё словно дыхание остановилось.
— Батя, ну, пожалуйста, батя, пожалуйста, — шептала она.
Наконец Дарья выпрямилась, молча покачала головой и перекрестилась.
— Не-е-ет! — заплакала дочь.
Стеша подошла к ней, прижалась и тоже заплакала.
Матвей узнал о случившемся только вечером, на рытье колодцев они работали довольно далеко. Он молча обнял Клаву. Она горько заплакала, уткнувшись в его грудь. Стеша обнимала их обоих.
— Матвей, переходи в батин шалаш, — предложила Клава, — мне тяжело будет смотреть на пустое жильё. И к нам со Стешей ближе.
— Конечно-конечно, сегодня же перейду, — согласился отец Стеши.
Анна Андреевна в посёлок пошла сама, но сильно хромала, под руку и за талию её поддерживал Владимир Степанович.
— Может, на руки тебя взять? — беспокоился он.
— Ладно, Володенька, поддержи и достаточно. Уж больно я тяжёлая.
Владимир Степанович довёл её до шалаша, помог улечься.
Похоронили Ивана Михайловича рядом с женой Марфой.
Весь вечер в посёлке стояла скорбная тишина. Даже дети притихли. Но жизнь продолжается. С утра всем на работу: кому в лес, кому на колодцы, кому на землянки, кому к ручью за водой и к кострам. Только у Клавы ком в горле и слёзы на глазах, совсем осиротела в пятнадцать лет. Хорошо хоть девочка рядом да её отец. Поддерживают. И совсем не подозревала девушка, что её очень жалеет незнакомый ей шестнадцатилетний паренёк Паша Лопырев, но не смеет открыто к ней подойти. Павел видел, как она плакала на груди Матвея, и ему очень хотелось быть на его месте, самому утешать девушку.
Павел с отцом работал на лесоповале, поэтому утром вместе со всеми вынужден был идти в лес. Он только поглядывал в сторону Клавиного шалаша.
Ушёл Матвей со своей бригадой. Девочки остались одни.
— Стешенька, пойдём сходим на могилки?
— Пойдём, — согласилась девочка.
По дороге они набрали брусничные веточки с ягодами. Принесли на холмики.
— Матушка, батенька, спите спокойно, Царствия вам Небесного, — шептала Клава и плакала, плакала. Стеша, обняв её, стояла рядом.
Они вернулись в посёлок. На душе немного полегчало. Дома принялись за обыденную работу, а вечером вместе дожидались Матвея, единственного мужчину на две когда-то отдельные семьи.
На девятую ночь после гибели Ивана Михайловича Клаве приснился сон: отец укорял дочь за то, что его не отпели и он не может быть вместе с женой своей. Девушка встала рано утром и побежала к Анне Семёновне, рассказала ей о своём сне.