— Хорошо, Клавочка, сходим, отпоём твоего отца. Только чуть позже. Так рано с утра не положено их тревожить.
Анна Андреевна в тот трагический день тоже послала дочку Веру за бабкой Дарьей. Та осмотрела её царапины, ощупала ногу, на которую жаловалась больная: перелома нет, только вывих. Дарья резко дёрнула ногу. От неожиданности и боли Анна заорала так, что в шалаш заглянули испуганные дети Вера и Коля:
— Мам, ты что?
Но боль сразу прошла, как и не бывало.
— Ну и лечение у тебя, тётка Дарья. Но всё равно спасибо. А царапины что — до свадьбы заживут, — встала Анна Андреевна.
Дарья кивнула ей и вышла из шалаша.
На другой день Анна вышла на работу, но для вида похрамывала. Решила схитрить, чтобы привлечь внимание Владимира Степановича. И действительно, вечером он опять вызвался её проводить, всё-таки натрудила больную ногу. Так же помог ей улечься в шалаше. Только собрался уходить — она обвила его шею руками и шепнула:
— Останься.
От неожиданности он замер, потом осторожно поцеловал её в губы и шепнул:
— Приду позже.
Всё больше землянок заселялось переселенцами. Теперь они объединялись семьями, забирали маленьких детей из первых землянок. Селились так же плотно. В шалашах оставались в основном одинокие и бездетные. Хозяйки переносили свои кухни из оврага в землянки. Только за водой приходилось ходить далеко.
Бригадиром вместо Ивана Михайловича поставили Никифора Маркина, а бригаду дополнили Семёном Ивановым, старшим из братьев, так что Меланья совсем перестала его видеть и заскучала. Она и так-то неразговорчивая, а тут и вовсе глаза на мокром месте: Наталья пошутит, чтобы отвлечь подругу, а та вдруг заплачет.
— Понимаю, всё понимаю, — вздыхала напарница, — ничего, что-нибудь придумаем, потерпи.
А у Филиппа Поганкина аж руки чесались, так хотелось сделать что-нибудь поганое. Сам не зная, зачем, он в шалаше, в полутьме, написал донос на коменданта: что не разбирает несчастные случаи и что дружит с врагами народа. Подписал: «доброжелатель».
Через две недели привезли груз. Поганкин отпросился с работы, сказав, что у него сильно болит живот, а когда все ушли на берег разгружать шаланду, он стороной-стороной побежал за будущий посёлок, вниз по течению, стал ждать возвращения пустой плоскодонки. Дождался — начал махать руками. Лодка причалила. Отдавая треугольник-анонимку конвойному, Филипп сказал:
— Это командиру, очень важно, — и скрылся.
Ещё недели через три снова прислали груз. И не только. Прибыл незнакомый мужчина, сошёл на берег.
— Кто здесь комендант?
— Я за него, что хотели?