Я повернулся к Кхарну, но Вечный словно превратился в скульптуру из железа и бумаги, что были популярны в позднюю эпоху. Его глаза были закрыты.
Кхарн одарил аэту за согласие прибыть на переговоры. Это была своего рода сделка, но контекст у нее был иной. Она совершилась на неравных правах. Кхарн задобрил аэту подарками, как торговец, делающий подношение драгоценных камней королеве. Подношение. У сьелсьсинов, как выяснилось, напрочь отсутствовала концепция игр с ненулевой суммой[42]. Если один что-то отдавал другому, то автоматически проигрывал.
Один синий глаз спустился сверху, облетев всех нас, и бесшумно остановился рядом со мной.
Я вытянулся к Варро через Бассандера и сказал:
– Вы все равно что предложили императору свои башмаки в обмен на его бархатные туфли.
Халцентерит вздернул бровь, то ли не оценив сравнения, то ли просто призывая меня развить мысль.
Меня вдруг осенило, и я продолжил на классическом английском, уверенный, что девушка не поймет и не сможет перевести:
– Он считает торговлю ниже своего достоинства…
Параллельно Смайт умасливала ксенобитов, полагаясь на рабыню-переводчицу.
– Вспомните, – говорил я, – Сагара преподнес ему подарок. Аэта ставит себя выше нас. Полагаю, он привык, что все происходит, как он пожелает.
Я старался не думать о тех бесчинствах, процветавших в ксенобитской культурн беспредельного владения. Я ощущал тот же тошнотворный ужас, что и в кабинете Антония Бревона при виде гомункула, созданного для утех.
– Придется его разочаровать, – почесал подбородок Варро.
Он быстро пересказал наш диалог Смайт, и та громко, чтобы слышала переводчица, произнесла:
– Значит, подарок!
«Подношение», – подумал я.
Мы были не первой цивилизацией, готовой заплатить, чтобы отогнать варваров от ворот. Но чем платить? Мясом? Совершить древнейшее жертвоприношение?
– Что может положить конец набегам? – спросила Смайт. – Чего вам нужно?
– Нужно? – переспросил Араната. – Daqami ne?
Аэта умолк, в павильоне завыл ветер, несомненно вырвавшийся из вентиляционной шахты, пронизывавшей «Демиург», как какая-то нечеловеческая глотка. Деревья зашелестели, молитвенные таблички застучали над нашими головами. Я вдруг остро почувствовал присутствие сьельсинских воинов вдали от павильона, в расписных масках, с мечами наготове. Наготове были и их нахуте, похожие на летучих змей дроны, которые столько натворили во Тьме под Калагахом.
– Iussamneto wo, – произнес Араната, а остальные повторили за ним:
– Iussamneto wo.
«Мы должны выжить».
Это было произнесено как молитва, как некий афоризм, которые я сам так любил.