Ондри Япык проводил его задумчивым взглядом, потеребил свою жиденькую бороденку и вдруг, нагнувшись, отковырнул ком земли, размял на ладони.
— Сыро… Семена можно попортить.
Со стороны Токтайсолы вымахнул мотоцикл. Загородив ладонью глаза от солнца, Ондри Япык вгляделся, узнал агронома. Потрясая над головой кулаками, он бросился навстречу.
— Стой! Сто-ой!
Кузьма Филиппович Осипов притормозил.
— Салам, Япык кугызай. Далеко ли ходил? — спросил агроном, мельком оглядев запыленную одежду колхозника — пиджак и штаны из толстого сукна, видать, пошитые на дому деревенским портным, заляпанные грязью сапоги.
— В сельсовет ходил, — хмуро ответил Япык. — Ты мне зубы-то не заговаривай. Кто дал команду пахать на этом поле? Киямат[22] механик, наверно?
— Не пахать, а культивировать.
— Э-э, что ворона, что галка — один черт! Этот ваш городской цыган-механик, как я погляжу, вконец испохабит землю. Вон, погляди…
Ондри Япык отколупнул новый ком земли, поднял до уровня груди и разжал пальцы. Ударившись оземь, комок не рассыпался, а лишь слегка сплющился.
— Видал? Такое поле пахать — над землей измываться. А он…
— Не он, я распорядился.
— Ты?!
— Я. Там, подальше-то, не так сыро, иначе бы и трактор не пошел. Не можем мы больше ждать, Япык кугызай, чуешь, как солнышко печет. Не успеешь оглянуться, вся земля доспеет.
— Слава богу, пущай доспевает. Вот тогда и пашите.
— Тогда поздно будет, влагу закрыть не успеем.
— Сеять-то когда начнете?
— По мере готовности почвы и начнем. Нам главное — влагу не упустить.
Они помолчали.
— Я понимаю твою тревогу, кугызай, — продолжал агроном. — Только зря ты тревожишься. Видишь, Аркаш уже по второму кругу идет. Пойдем к нему, сам убедишься.
— Ладно, делайте, как знаете, — буркнул Оидри Япык и, не простившись, зашагал в свою Нурсолу.
«Знаю, что тебя разобидело: не посоветовавшись с тобой в поле вышли», — усмехнулся агроном и, отведя мотоцикл с дороги, направился к трактору.
Агрегат ведет молодой паренек Виногоров Аркаш. Чему-то улыбаясь, он время от времени смотрит вверх, на небо, и тогда лицо его еще более светлеет, большие серые глаза искрятся радостью. Что его так радует? Почему, глядя на небо, паренек как бы ощущает прилив новых сил и рокот трактора кажется ему неведомой доселе чудесной музыкой? Может, его изумила, зачаровала белесая, словно посыпанная мукой, дорожка, что ровной линией прочертила небо? Нет, это всего лишь след реактивного самолета, пролетевшего на недосягаемой глазом высоте. Да и не на него смотрит Аркаш, не самолеты у него на уме — Юрий Гагарин. Первый в мире космонавт. Такой же, как Аркаш, простой советский паренек, почти сверстник…