— А зимой? Зимой вечера длинные и выходные будут. Харитонов даже обрадовался: «Учись, поможем, свой инженер будет». Надо, Катюша. А то, чего доброго, окончишь институт, смотреть на меня не захочешь.
— Как тебе не стыдно!
— Не сердись, шучу. Так поможешь?
— Чудак ты, конечно, помогу.
Качырий вспомнила, как заставляла Николая заниматься. Костю принуждать не надо, сам решил. А ведь куда больше занят, чем Николай. Как она смогла столько лет прожить с Пузырьковым?.. Вчера Качырий подала заявление о разводе. Судья сказал, что Пузырькову пошлют повестку. По-видимому, не приедет — далеко. Оно и лучше, Качырий совсем не хочется его видеть.
Молчание жены встревожило Бахманова.
— Ты о чем задумалась, Катюша? Или тебе нездоровится? От яичницы отказалась…
— Еще как нездоровится, — пригорюнилась Качырий, пряча улыбку. — Аппетит пропал, все время мутит, тошнит.
— Тошнит? — Костя побледнел. — Завтра же поедем в больницу!
— Была я у врача…
— Ну и что? Что он сказал?
— Что сказал… Два с половиной месяца.
— Что «два с половиной месяца?»
— Ох, какой ты недогадливый! Отцом будешь, понятно?
— Катюшка а! — Бахманов схватил жену на руки, пустился в пляс.
— Пусти, уронишь!
— Уроню? Да я лучше трактор опрокину! — Бахманов поставил жену на широкую лавку, спрятал лицо у нее на груди, счастливо прошептал: — Как ты обрадовала меня, Катюша…Вернулась бабка Епремиха. Зажгла свет и обомлела. Что за чудеса? Никогда не видывала, чтобы муж обнимал жену, поставив её на лавку. Что это они вытворяют?
— Ты, сарманай, лучше её на божницу посади, — всплеснув руками, сказала она.
Качырий, смущенная появлением старухи, спрыгнула на пол, упрекнула мужа:
— Сумасшедший.
— Мамаша, — весь светясь от радости, заговорил Бахманов. — Скоро у меня родится сын. Понимаешь? Сын!
Бабка Епремиха быстро глянула на Качырий и тоже просияла — Но слова Кости «у меня родится сын» настроили её на шутливый лад.
— Сын, говоришь? Ой. сарманай, выходит, ты брюхатый? Сколько же месяцев?
В марийском языке нет мужского и женского рола. Поэтому сказанное бабкой «ты брюхатый» для Бахманова прозвучало как «ты брюхатая». А поскольку это относилось к его жене, Кате, фраза показалась Бахманову грубоватой и он, гордо выпятив грудь, мол, знай наших и больше не подтрунивай, когда речь идет о серьезном деле, поспешил ответить сам:
— Два с половиной.
— Так, так, — подмигнув Качырий, продолжала Епремиха. — Впервые рожать собираешься пли и раньше приходилось?
Испугавшись, что жена скажет «нет, не впервые» (Бахманов хотел, чтобы Качырий навсегда забыла о своем несчастном первенце и обо всем, что связано с ним), он снова поспешил с ответом: