— А мамаша твоя как поживает?
Сучка опешила и некоторое время непонимающе взирала на него. Наконец выдавила:
— Не знаю.
— То есть как это? Ты разве не видишься с твоей матерью? — спросил Замалея вполголоса, пожирая глазами её лицо.
— Нет, — ответила она осторожно, поневоле тоже понизив голос. — Я же тута теперь живу, в детдоме.
— А она так-таки и не бывает тут у тебя? — резко и с нажимом спросил Замалея. — Так-таки ни разу не появлялась?
— Не-а.
— Точно? Ты уверена?
— Ага.
Он ещё некоторое время сверлил её взглядом и наконец медленно, озадаченно отклонился. Какая-то неотвязная мысль не давала ему покоя. Толстый и сгорбленный, он сидел на лавочке и о чём-то размышлял, почти забыв о девочке. Она не сводила с него удивлённых глаз и молчала. Наконец Замалея тяжело вздохнул, взглянул на Сучку и задал ещё один вопрос — тоном, в котором слышалась надежда на отрицательный ответ:
— И где-нибудь поблизости, за забором например, ты её тоже не видела?
Сучка отрицательно помотала головой, чем окончательно лишила Замалею всякого к себе интереса. Он ещё посидел с нею какое-то время, больше для приличия, затем попрощался и ушёл, поселив в душе ребёнка смутное, туманное беспокойство.
Затем он бывал у девочки ещё пару раз. Приходил всегда в нервном и возбуждённом состоянии и, постреливая быстро и настороженно по сторонам своими заплывшими жиром глазками, опять спрашивал всё о том же: не видела ли она свою мать и не появлялась ли Лярва где-нибудь поблизости? После посещений Замалеи Сучка оставалась всегда в недоумении, в подавленном и испуганном настроении, как если бы тень прошлого, казалось бы миновавшего, внезапно возвратилась и осенила её своим удушливым, смрадным, похмельным дыханием.
Теперь пришло время рассказать о третьем посетителе девочки, которым оказалась женщина, начавшая наносить свои визиты примерно в это же время, и чем далее, тем чаще. Женщина эта была уже в возрасте, и звали её баба Дуня. Она появилась в жизни Сучки на следующий день после странного, полупризрачного события, произошедшего поздно вечером и глубоко запавшего девочке в память.
Она даже сомневалась потом, произошло ли это событие на самом деле или было только сном её.
* * *
Был холодный майский вечер, и не желавшая уходить зима ненадолго вернула себе силу, окутав город нежданною стужей и накрыв землю тонким покровом снега. Уже очнувшиеся от зимнего сна, ожившие деревья, скрипя на ледяном ветру мокрыми и холодными стволами, уныло держали комья снега на нежно-зелёных, только что проклюнувшихся листочках. Холодный ветер свистел и бил немилосердно, коверкая и ломая порядок весеннего воскресения, и пробудившаяся жизнь, казалось, была принуждаема им склоняться, мёрзнуть и сызнова умирать. Стёкла в старых, с облупившеюся краской деревянных окнах детского дома звенели и стучали на ветру, и холодные сучья заиндевевших деревьев отчаянно колотили в них, словно прося впустить их в помещение, чтобы погреться.