— Ты глянь, какая бригада составилась! — Федор Савельич довольно огляделся. — Целая артелка! И все равны как на подбор. Только, товарищи, Черномора у нас не хватает, давайте выбирать бригадира. Обдумав все и взвесив, предлагаю со своей стороны Сергея Ивановича Железина!
Тот с усмешкой покачал головой:
— Не-ет, не гожусь я в бригадиры, терпеть не могу ходить в начальниках. Уж если по старшинству да по званью, то как раз бы тебе командовать тут. Но бригадиром будет другой, вот-вот должен подойти. Плотник тот, братцы, не нам сродник.
И тот загадочный «не сродник» не заставил себя ждать. Не успели мужики додымить свои закрутки — дошли с опушки тележный поскрип и лошадиный фырк. Седоков на телеге было трое: Михал Пожарник, Фролан Мишин и баба его, всегда с ним как на привязи, чувашка Анюк. И все поняли и приняли сразу: бригадир — Фролан.
Лишь годика с два тому появилась в Синявине чета молодая Мишиных, а уже знает ее, считай, все Засурье, знает и здоровается почтительно. Купили Мишины захудалый домишко Матвея Колюшкина, в то лето утопшего в Суре по пьяному делу, купили почти задарма: брат Матвея-утопленника Константин ума не мог приложить, куда деть свалившееся ему на голову трухлявое добро. Трухлявое-то оно и взаправду было трухлявое, но глянь через месяц — поднялась изба на три свежих венца, крышу новенькую желтеньким платочком подвязала, наличники в бусы-узоры на окна подвесила, потом и в платьице-обшивку оделась, глаз не можно отвесть! И не только умельцем большим показал себя Фрол Романович, а и человеком душевным да безотказным: не одну избу-загляденье срубил в засурских деревнях, не одной вдове за спасибо крышу иль сарай подлатал, не одному соседу наличниками кружевными угодил. Работящ был — сна-то, казалось, не знал. Утречком ли ранним, позакатный ли час — все постукивало да вжикало в его дворе под навесом, да и в доме потом, у поздней керосиновой лампы, все сидел Фролан, резал и чеканил дощечки. Всего один изъян видели засурчане в плотнике Фролане — бабу свою таскал он всюду с собой, да ведь в святые никто его не записывал, должен человек иметь какой-нибудь вывих, привыкли и примирились и с этим.
Не было в округе деревщика, равного Фролану Мишину. Потому и здесь, на кордоне, никому и в мысль не впало, что кто-то другой может быть бригадиром, раз он тут. Даже раздвинулись мужики, чтобы мог он получше разглядеть нарожденную избу. А Фролан, по-бабьи круглый лицом, в плечах и бедрах (может, смотрелся так из-за широкого пояса, к которому прицеплен был в топорне топор: лезвие широкое, тонкое, топорище коротко-гнутое), озыркал круглыми глазками сруб, усмешкой тронул полные красные губы под просяными усами: