Салкон. Такое имя дал ей отец — Салкон[12], та, в чьей крови поёт северный ветер. Имя звенит на языке — талым льдом в студёном ручье, вскриком чайки в вечерней степи. Салкон, Салкэ. Салкэ-хатун. Только половецкие чаги-служанки зовут её так. Для русичей она княгиня Анастасия Кончаковна. А муж, Владимир, нарёк её Свободой[13]. Верно, расслышал в имени Салкон вольный зов северного ветра.
Салкон. Рождённая укрощать необъезженных кобылиц, натягивать тугой лук, добывать сайгаков да диких селезней, пить ледяное дыхание зимней степи. Отец сам учил её тому, что должна уметь жена каана — великого хана. Охоте и войне, счёту и торговле. Как молвить ханское слово, чтобы услышали те, кто не хочет слушать, как вести ослабевшую от долгой зимы орду на летнюю стоянку. А потом сам же сговорил за русича, за Ольговича. И сказал непонятно:
— Мужа тебе выбрал. Не по силе — по верности.
Испугалась Салкэ: как же это — не по силе? Глядела на Владимира цепко, сторожко, степной лисицей, почуявшей неведомого зверя. Про себя положила тогда: если и правда слаб княжич, не будет её воли взять его в мужья. Свободный народ сары, и женщины его свободны. Ни отец, ни брат — никто не может отдать половчанку замуж без её воли.
До самого праздника Нового Солнца не давала Салкэ ответа, ждала. И княжич ждал, поглядывал издали на свою наречённую невесту. Ни слова не было сказано между ними. Владимир ходил по стану Кончака свободно, только петля для меча пустая висела на поясе, указывая: княжич пленник здесь, не гость. А на празднике, по древнему обычаю, метали воины копьё в щит. Угрожающе свистели рассекающие воздух тяжёлые копья, с хрустом входила сталь в обтянутое дублёной кожей дерево круглых щитов. Владимир стоял среди воинов, вокруг свистели и кричали при каждом умелом броске, он смотрел молча.
Победил Илькер, брат Кончака: четыре щита раскололось от его бросков. Кумай, чьё копьё разбило три щита, с досады повернулся к Владимиру. То ли задирал княжича, то ли надумал тайком уязвить победителя.
— Не хочешь ли, рус, тоже попробовать?
Владимир ответил медленно, тщательно подбирая знакомые половецкие слова:
— Наши воины, — он сказал «жигиты», не воин вообще, а молодой, неопытный воин, — наши воины так не делают.
Салкэ вздохнула тихонько. Неужели и правда слаб княжич? В плен попал, копьё бросить не хочет. Трусит? Не умеет биться? И придётся из-за него, такого, идти против воли отца?
— Наши воины делают так, — он забрал у Кумая копьё, взвесил в руке, перехватил поближе к наконечнику. Огляделся, прищурился, целясь куда-то в сторону, и с резким выдохом, без замаха бросил. Копьё вонзилось в столб коновязи, пробив его насквозь. Щит от такого удара разлетелся бы в щепки. Воины одобрительно зашумели, Владимир повернулся и всё так же молча ушёл в свою юрту.