Она останавливает на мне взгляд, который заставляет меня нервничать, поэтому я отворачиваюсь.
– А почему? – спрашивает она.
– Наверное, потому что его рога постоянно отрастают. Это символ возрождения и обновления. Олень играет важную роль почти у всех коренных народов и почти во всех религиях.
– Откуда ты так много об этом знаешь?
Чувствую, что она все еще смотрит на меня, и продолжаю разглядывать куски глины у моих ног.
– Я здесь работаю.
– Кем?
Наши взгляды встречаются. Я ищу снисходительность в ее глазах, но так ничего и не могу обнаружить.
– Я работаю официантом, – отвечаю отстраненно, как будто это работа, за которую мне должно быть стыдно.
– Где? – спрашивает она.
– Там, в кафе. Оно называется «Золотой бар».
– Не знала, что здесь есть кафе.
– Я работаю здесь два-три раза в неделю. – Короткая пауза. – Если заканчиваю достаточно рано, то иду на экскурсию. Вот почему я так много знаю об этом.
– Понятно, – говорит она, зарываясь руками в карманы брюк. – Кстати, то, что ты говорил до этого, оказалось правдой.
– Что именно ты имеешь в виду? – спрашиваю я.
– Что я посмотрю на эту инсталляцию по-другому.
Какое-то время мы стоим в тишине бок о бок. Сначала это приятно, но потом уже нет.
Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, она вдруг спрашивает:
– А вон о той картине ты что-нибудь знаешь?
Луиза
Мы провели вместе два часа. И даже тогда мы прощаемся лишь потому, что музей закрывается.
– Это было прекрасно, – говорю я, удивляясь тому, что произношу это вслух.
– Тебе в какую сторону? – спрашивает он, и я задаюсь вопросом, почему он не говорит, что ему тоже понравилось. Потому, что ему не понравилось, или потому, что парни вроде него попросту не делают этого?
– Мне на Мюнхенскую свободу[2], – отвечаю я.
– Пешком? – удивляется он.
– Нет, – говорю я. – Полечу на своем драконе. Я привязала его там, снаружи.
Он смеется. Громким, заразительным смехом. Никогда бы не подумала, что он может так смеяться. Внезапно вокруг его глаз появляются мелкие морщинки, и сомневающееся выражение на его лице стирается.
– Ты не против, если я присоединюсь к тебе? – спрашивает он.
– Нет.
Мы идем рядом. Воздух такой холодный, что кажется, будто он глубоко врезается в мою кожу.
– Какие у тебя еще планы на сегодня? – невнятно спрашивает Джейкоб в свой шарф.
– У меня день рождения, – отвечаю я. – Мы с мамой, наверное, позже пойдем куда-нибудь поужинать.
Я говорю, не подумав. Не осознавая, сколько вопросов это может вызвать. Джейкоб останавливается и удерживает меня за руку чуть ниже локтя. Это первый раз, когда он прикасается ко мне. Он в перчатках, я в пуховике.