Нет, так нельзя! Он должен…
Он и сам не представлял себе, что именно «должен».
С трудом попав в рукава, напялил плащ, не ответил на Танькино «Куда ты?» и полетел по лестнице через три ступеньки.
Оля села в автобус, который отошел перед самым его носом. Пришлось ждать следующего.
Куда и зачем он ехал?
Даже не знал, до какой остановки.
Скорей всего — к центру города: оттуда близко парк, обычное место встреч и свиданий. Кстати, там, внизу, живет Сченснович. Но ведь не пойдет же она?..
Он по-прежнему дрожал. Каждый мускул, каждая клетка, взвинченные, переполненные долго сдерживаемой энергией взрыва, готовы были хоть сейчас ринуться в бой. Знать бы только, как это сделать!
Вперед врукопашную, через любые рвы и препятствия, невзирая на ссадины и ушибы! Только бы исправить, повернуть, как было. В сущности, так немного…
Выходя из автобуса, Алексей чуть не упал: подвернулась нога.
Нужно взять себя в руки: люди оглядываются — такое, должно быть, опрокинутое у него лицо.
Если до табачного ларька четное, число шагов — все кончится хорошо…
Раз… два… три…
Десять… двенадцать…
Вышло двадцать девять. Последние шаги он делал поменьше, украдкой от самого себя пробуя прикинуть на глаз расстояние и смошенничать. Но по дороге его толкнули: нечет.
А-а… глупости.
Алексей пошел быстрее. Так лучше. Тело получило работу — иллюзия действия успокаивала.
Стало смеркаться. С реки на город низом наползал волокнистый сырой туман. Слоился в кустах, текучей серой пеленой заливал газоны. Деревья в парке потемнели, нахохлились и, потеряв знакомую форму, напоминали теперь стаю мрачных птиц, съежившихся от ветра.
Горы скрылись в густой мгле. По пустынной аллее с шелестом несло высохшие, свернувшиеся в трубку листья.
Куда он, в самом деле? Пусто ведь, никого нет. Может быть, она поехала в Долинск?
Алексей повернул к театру. Впереди зажегся фонарь, свет впитался в туман желтым пятном. Между елок, нетвердо ступая, спиной к Алексею шел сутулый мужчина в линялом плаще и бесформенной шапке — или треух, или смятая шляпа. Услыхав шаги, он остановился.
— Може, есть закурить?
Алексей узнал старика, который красил лодки на озере, когда они познакомились с Олей. Кажется, совсем недавно…
— Я не курю.
От лодочника несло винным перегаром и застарелым табачным духом. В бороде застряли хлебные крошки.
— Свистишь, парень, — он закашлялся и долго надсадно ухал, вытирая слезящиеся глаза ладонью. В груди у него булькало и скрипело, как в старом комоде, из которого выдвигают рассохшийся ящик.
— Честное слово.
— Ха! Нашел чего! Кто нынче честный? Хамо́в (он сделал ударение на последнем слоге) скольки хошь: все жрать требують, а работать нема…