Уже потом, в бездне, демоны много смеялись и говорили о любовной горячке и любовном безумии. По их словам, с настоящей любовью это не имело ничего общего. Я слушала и не желала верить, потому что тогда Клинок-из-Ручья умер бы зря. И все те люди, которых убила та женщина, тоже погибли бы зря. А когда я осознала, что так оно и есть, что вся история нас троих — сплошной фарс и обман, то выла и каталась по огненной лаве, царапая себе лицо, а потом ещё долго не могла свыкнуться с этой мыслью. Но с правдой трудно спорить даже демону.
Память сохранила также отдельные картинки, почему-то чёрно-белые. Возможно, так видят мир воскрешённые мертвецы.
Вот Клинок-из-Ручья смотрит на меня — ведь я уже совсем не я, а та женщина, — и в глазах его пылает великая страсть. Она сменяется изумлением, когда мои руки смыкаются на его шее, а затем и болью, когда я вгрызаюсь ему в плечо. Он ещё сумел оторвать меня от себя… один раз. Что-то говорил, похоже, взывал к памяти, к вечной любви, в которой она ему поклялась. А дальше — вырванный кадык, хлещущая кровь, утоление голода и жажды.
Вот поместье моих родителей. Кричащая матушка, непонимающий взгляд отца. Ужас, паника, опрокинутая кем-то плошка с горящим фитилём, взмывающие вверх клубы дыма, мечущаяся бестолково прислуга… отец лежит на каменных плитах перед главными воротами, и под ним расплывается тёмно-красная лужа. Кажется, в последний миг своей жизни он сражался. Со мной. Храбро, но не слишком долго — что ж, отец всегда предпочитал пирушки воинским премудростям… Зато этим он спас жизнь половине слуг: я надолго задержалась возле его тела. Не желаю вспоминать о том, что я там делала.
Деревня. Уже не скажу, находилась она возле нашего поместья или рядом с соседским. Аккуратные хижины, трудолюбиво и бережно вымазанные белой глиной. На таких стенах алые брызги видны особенно отчётливо. И да, они именно алые, хотя остальной мир чёрно-бел. Кажется, красный — единственный цвет, который я тогда могла различать. Вдали перепуганно мычит корова, заходятся истошным воем собаки. Я иду, и за мной в пыли остаются кровавые следы.
Усилием воли я заставила себя вынырнуть из воспоминаний. Всё случилось давным-давно, ни к чему бередить старые раны. Да и Таль без того перепугана, хватит ей смотреть на подобное.
«Тебя… её убили?»
«Да. Из столичных земель приехали охотники на нечисть. Им даже не пришлось долго за ней гоняться — она поначалу вообще не обращала на них внимания. Но подходить близко столичные боялись, так что пришлось действовать хитростью. В конце концов, нечисть выманили на открытое место, облили маслом и подожгли. Охотникам за этот подвиг поставили памятник. А крестьянам, на которых они ловили нечисть, ничего не поставили и даже денег не дали, но вроде живы все остались и очень за то господ охотников благодарили. Времени прошло много, памятник наверняка уже развалился. Хорошо, если название королевства помнят».