.
Хороший по сути отзыв получился… «Война вышла в повести Б. Окуджавы трагической, губительной, страшной, жестокой», — замечательно подметил Л. Новиченко. А больше ведь ничего и не надо! Не надо ни народного героизма, ни народной мужественности, ничего больше.
Другой критик солидарен с коллегой:
В этом произведении нисколько не выражена историческая миссия нашего народа на войне… Помыслы многих персонажей повести проникнуты даже не окопными заботами, а патологическим страхом смерти и сексуальными позывами… «Помогите мне, спасите меня», — вопиет это ничтожное существо[236].
Статья Дымшица является как бы письмом к другу, с которым вместе наступали на фронте. Поэтому там он постоянно обращается к этому другу:
Вот такую бесхвостую обезьяну и преподнес нам вместо общественного человека, вместо юноши-воина Булат Окуджава. Он поставил человека на карачки, ты прав: он оскорбил, — конечно же, сам того не желая, нашу молодежь!..
Но не всё так плохо в советской литературе, и Ал. Дымшиц решает приободрить расстроенного товарища и советует ему прочитать «Время нашей зрелости» Е. Ярмагаева, видимо, чтобы очистить душу:
Повесть Б. Окуджавы не только далека от главной линии развития нашей литературы, но вообще не имеет ничего общего с литературой социалистического реализма. Повесть Ярмагаева, напротив, написана с боевых, идейных позиций. Меня она радует. Я думаю, что и ты порадуешься тому, что появился Е. Ярмагаев.
Порадуемся и мы. Вот только книгу я сегодня пишу не об идейном Ярмагаеве, а о безыдейном Окуджаве.
Но были и другие мнения о повести. Даже строптивые поляки, сокамерники по общему лагерю, имели отличный от наших идеологов взгляд 13 августа 1962 года польский журнал «Штандар млодых»:
…Первая повесть Окуджавы «Ты еще поживешь» («Будь здоров, школяр») была опубликована в «Творчестве» в блестящем переводе З. Федецкого. Эту же прозу и некоторые песенки мы слышали по телевизору, по радио, читали в «Политике».
Как у нас, так и в Советском Союзе спорят главным образом о повести Окуджавы. Потому что песни стали уже явлением бесспорным, вошли в плоть и кровь советской литературы… (это большое преувеличение, поляки не курсе были, как в Советском Союзе об эти песни ноги вытирали в то время. — М. Г.)
…Повесть написана очень непосредственно, как суровый документ, но без натуралистической грубости, без публицистических комментариев, поражает зрелой мудростью, спокойной выдержанностью и легкой ироничностью.
А вот что писала 7 ноября 1961 года французская писательница Эльза Триоле своей сестре Лиле Брик: