Как бы там ни было, на Генриетту Лунд этот совет, к сожалению, произвел мало впечатления. Дело в том, что, давая его, Кьеркегор явно запамятовал, что его невестка иногда настолько плохо себя чувствовала, что не могла даже встать с постели, не говоря уже о том, чтобы выйти погулять.
Длительный поход сильно отличается от прогулки продолжительностью, скажем, в полчаса. Зависимость от внешних раздражителей уменьшается; ты отрываешься от ожиданий других людей, и путешествие приобретает более внутренний характер. Проведя десять дней по пути на Южный полюс в полном одиночестве, на одиннадцатый день я написал в своем дневнике: «Ощущение присутствия в жизни здесь сильнее, чем дома. Одиночество с лихвой компенсируется мыслью о цели и чувством единения с природой…» И хотя мы со Стивом иногда перебрасывались несколькими фразами в ходе исследования нью-йоркского подземелья, все же чаще двигались в полной тишине. В Нью-Йорке всегда так шумно, что я почти перестал замечать звуки. А по дороге на Южный полюс тишина, напротив, была настолько всеобъемлющей и почти осязаемой, что я слышал и чувствовал ее. Она казалась намного мощнее и могущественнее, чем все подземные треволнения, вместе взятые, но гораздо важнее было сходство между моим полярным походом и городскими исследованиями недр Сохо. В обоих случаях я стремился прийти к миру с самим собой, оставить позади домашние проблемы, стать неотъемлемой частью того, что меня окружало, и ради этого был готов методично делать шаг за шагом.
Можно ли сказать, что мой выбор обусловлен культурой, в которой я рос и живу? Думаю, во многом так и есть. Если бы я родился, например, на одном из Гавайских островов, то, возможно, предпочел бы уходить от проблем не пешком, а на доске для серфинга. А если бы я вырос в семье дзен-буддистов, то, скорее всего, выбрал бы для этих целей медитативную практику дзадзен и сидел бы, скрестив ноги в тишине, погрузившись в размышления. А живи я в Буэнос-Айресе, вероятно, танцевал бы танго – еще один способ отстраниться от проблем. Вообще-то мне не раз доводилось заниматься серфингом, танцевать и медитировать, скрестив ноги, но, поскольку я норвежец, наиболее естественно для меня – ходить. Тут, кстати, помогло и то, что пешим прогулкам мне не нужно было учиться. Я это делал всегда.
Осенью 1993 года мы с другом отправились в поход по швейцарским Альпам. Солнце жарило нещадно, мы страшно устали, пот лился рекой, и едва мы подошли к небольшому озеру, как мой друг нырнул в воду. Я последовал его примеру, но нырнул намного глубже и сильно ударился головой о дно, после чего с большим трудом доплыл до берега. Врач, который вскоре меня осмотрел, с огромной тревогой сказал, что я, возможно, сломал шею, и вызвал вертолет скорой помощи, доставивший меня в больницу. Уже к вечеру стало ясно, что перелома нет, но какое-то время мне придется соблюдать постельный режим.