Еще произнося эти слова, он думает, нет, все-таки не знаю, иначе не оказался бы здесь. Отдаление от друзей не спасет Грегори. Деньги за границей не спасут. Остается одно – покоряться Генриху во всем, пока его кровожадность не пойдет на спад.
– Как Грегори это перенес?
Ему видится, что Грегори плачет навзрыд, безутешно, как маленький ребенок.
– Опечалился, сэр.
Опечалился? Впрочем, скажи ему кто в детстве: «Твоего старика завтра повесят», он бы не опечалился. Он бы сказал: «Приду пораньше! А пироги будут продавать?»
Он говорит:
– Король дал понять, к каким обвинениям мне готовиться? Или, может быть, Одли?
Рейф отводит взгляд:
– По всему, это будет в основном насчет Марии. Что вы якобы хотели на ней жениться. Король решил наконец прислушаться к слухам. Написал о них Франциску, собственноручно, как мне сказали. Послал за Марильяком – объяснить ему ваш арест. Хотя, думаю, Марильяк бы сам все королю объяснил, потому что французы и распускали эти слухи.
– Начал Шапюи.
– Возможно. Кто знает, где они зародились? Может, у Марии в голове. Я бы не удивился. Она очень странная.
– Нет, – говорит он, – я убежден, она к этому непричастна.
– Вы всегда думали о ней лучше, чем она заслуживает. Вряд ли она шевельнет ради вас пальцем, сэр, хотя, как нам всем известно, вы спасли ей жизнь. Генрих верит – но я не понимаю, как он может в такое верить, – что вы намеревались на ней жениться, свергнуть его и стать королем.
– Бред! Как он мог такое подумать? Как бы я это осуществил? Как я мог о таком хотя бы помыслить? Где моя армия?
Рейф пожимает плечами:
– Он боится вас, сэр. Вы его переросли. Стали больше, чем дозволено слуге или подданному.
И вновь история кардинала, думает он. Вулси сгубили не поражения, а победы, не ошибки, а обида на то, как он велик.
Он спрашивает:
– Мои книги забрали?
– Скажите, какие вам нужны, я принесу.
– Найдешь мою древнееврейскую грамматику? Николя Кленар из Лёвена. Она у меня в Степни. Давно хотел ее изучить, да все времени не было.
Кленар советует усвоить главные правила, прежде чем переходить к частностям. Говорят, по этой книге можно выучить начатки языка за три месяца. Возможно, я столько не проживу, думает он, но стоит хотя бы начать.
Двенадцатое июня, первый допрос.
– Начнем с пурпурного атласного дублета, – говорит Ричард Рич.
Ричард Рич сидит в одном конце длинного стола, Гардинер и Норфолк расположились на почетных местах, а государственный секретарь Ризли беспокойно ерзает на другом конце.
– До последнего времени я не думал, что вы такие товарищи, – говорит он, когда Гардинер и Норфолк усаживаются. – Прежде вы скорее обменялись бы оскорблениями, чем сели за стол по-дружески.