Это распоряжение сделалось известным почти одновременно с прибытием Томилко; у Розанова не было никаких средств противодействия, и пришлось ограничиться только словесными предупреждениями, принятыми весьма равнодушно, если не дерзко.
Хорошо положение старшего представителя власти!
9 декабря. Отпраздновали день Св. Георгия; был Георгиевский парад – жалкая и серая пародия на то, к чему Владивосток привык до войны. Ведь тогда вдоль Светланской вытягивались сводные роты полков 3 и 9 С[ибирских] с[трелковых] дивизий, составленные исключительно из георгиевских кавалеров, имея во фронте восемь георгиевских знамен и десятки георгиевских труб. Из Омска прибыла деятельница Красного Креста Таль; проехала в поезде, в котором «следовала» семья Иванова-Ринова с двумя вагонами разного добра и довольствия.
По рассказу Таль, дочь И.Р., девочка лет 10–12, занималась в пути тем, что приставала к пассажирам с просьбами подарков, а если кто отказывал, то угрожала пожаловаться маме, что могло окончиться запрещением ехать дальше в столь привилегированном поезде. Поистинно, яблочко не далеко откатилось от родившей его яблони. И в то же время это яблочко при одном из посещений вагона, в котором ехала Таль, не постеснялось вылить свое собственное раздражение против своей матери, выразив свое отвращение оставаться иногда в своем купе и стеречь ящик с драгоценностями, которые нахапал ее папаша.
10 декабря. Сюда прибыл Калмыков с[о] своими отборными башибузуками. Я предупредил Розанова, чтобы этот разбойник не вздумал появиться в штабе округа, так как тогда я буду вынужден отдать приказ об его аресте за все учиненные им злодейства и преступления и, ввиду невозможности фактического исполнения и неизбежных последствий вооруженного нападения калмыковцев, вынужден буду просить вооруженной же защиты союзников.
Поставил Розанова в очень сложное положение; он решил, что примет Калмыкова в штабе самолично, а меня на это время командирует к союзным представителям для разрешения разных вопросов. Счел за лучшее согласиться на этот компромисс; объехал французского представителя графа Мартель[1919], старого знакомого по Владивостоку и Харбину Ли-тья-о[1920] и очень долго просидел у Нокса[1921] (живет в бывшей квартире коменданта крепости на Эгершельде).
Воспользовался случайной передышкой и успел проехать на форты и батареи – всюду развал и мерзость запустения; как говорят, японцы захватили в свою собственность все карты крепостного района и сняли подробные планы всех крепостных средств обороны. Горе слабым и побежденным!