Если мы пошлем туда три новых роты, то ничто не гарантирует и не может гарантировать, что через несколько дней они [не] последуют по тому же пути и окажутся в рядах партизан и усилят последних очень нужным для них боевым снабжением.
После этого разговора Инагаки ушел с докладом к Ойя; по возвращении объявил, что главнокомандующий оставил вопрос о немедленной посылке наших рот открытым, но приказал передать генералу Розанову, чтобы тот организовал возможно скорее посылку на Сучан специальной военной экспедиции из надежных частей для водворения там порядка.
Совершенно не представлю себе, каким образом мы сможем исполнить этот приказ; ведь все, что можем считать надежным, это Инструкторская школа и гардемарины.
Какая-то совершенно несуразная телеграмма, подписанная главнокомандующим войсками Дальнего Востока генералом Сыровой[1927]; если это не путаница, то неужели же ради какого-нибудь компромисса с чехами мы опять попали под команду чешского генерала.
14 декабря. Красные партизаны разгромили станцию Дормидон-товку и сожгли живьем трех офицеров стоявшей там роты 36 Сиб[ирского] полка; от спасшихся известно, что стояли без всякого даже ближайшего охранения и были захвачены спящими; часть роты перешла к партизанам, унеся с собой три пулемета. Итого, за последнюю неделю мы потеряли четыре роты, девять пулеметов, пятьсот винтовок и более миллиона патронов, а красные партизаны сделались, соответственно, сильнее.
Дормидонтовская катастрофа тем печальнее, что произошла в специальном калмыковском районе и под носом у самого атамана; тот сидит в Хабаровске, творит суд и расправу, грозно машет кулаками, пишет приказы в ярко пугачевском штиле и только на это и годен.
После обеда имел трехчасовой разговор с Семеновым-Мерлиным, заменяя больного Розанова. Было известно, что нас подслушивает Харбин (о том, что там такое подслушивание прочно организовано, я знал от начальника телеграфа В[осточно-]К[итайской] железной дороги), и Семенов старался говорить загадками[1928].
Тем не менее было совершенно ясно, что в Чите уже разработан план нового государственного устройства Сибири и Дальнего Востока; решено «временно» оставить адмирала Верховным правителем в виде символа единства России, но с «освобождением» его от реального вмешательства в управление вооруженными силами и всеми делами Дальнего Востока и с упразднением всероссийских органов государственного управления.
Вся местная власть переходит в руки двух главнокомандующих – Западной и Восточной Сибири с диктаторскими полномочиями и с только совещательными при них органами. Старшим западносибирским диктатором будет атаман Семенов, начальником штаба генерал Андогский