Вот к чему свелись все похвальбы об обороне до последней капли крови! Оставалось недоумевать, для чего же игралась вся вчерашняя ночная комедия, сорвавшая часть распоряжений по эвакуации.
Очевидно, после моего ухода выяснилось что-то такое, что сразу отрезвило всю эту пьяную и низко трусливую банду и побудило их искать спасение в близком им по внутреннему содержанию жандармском штабе; при этом награбленного добра не забыли.
Когда выходил из штаба, в стороне морских флигелей раздалось несколько орудийных выстрелов и послышалась ружейная стрельба. На Алеутской было пусто, но на Светланке встретил японские десантные роты, бежавшие по нескольким направлениям; всюду выскакивали испуганные жители; скорым шагом прошло несколько наших русских команд, в порядке и прилично одетых, но без офицеров (одно время я подумал, что это наши белые, и только через некоторое время сообразил, что это были красные части, вошедшие с разных сторон в город[)].
Пытался добраться до Розанова, но около морского штаба ко мне подошел японский офицер и по-русски предупредил, что город уже занят партизанами и частями 35 полка и что мне необходимо возможно скорее добраться до штаба японских войск на Алеутской улице. В это время Светланская была запружена народом, и это, вероятно, и благоприятствовало тому, что, несмотря на форму, я беспрепятственно дошел до нашего штаба округа; там почти никого уже не было; только казначей лихорадочно раздавал особое пособие, назначенное всем офицерам, записавшимся в офицерскую роту.
Оказалось, что часть офицеров уже разошлась по домам, часть уже ушла в японский штаб; в дверях был брошен пулемет, я схватил его и с помощью подбежавшего в это время штабс-капитана Павлова потащил его по Алеутской к японскому штабу. Мы только что успели отойти несколько десятков шагов, как к зданию штаба подбежала большая партия красных и быстро туда ворвалась; бедный казначей был захвачен сидящим над раскрытой требовательной ведомостью.
Но особенно замечательно то, что штабс-капитан Павлов, хотевший вернуться еще раз в штаб и взять там две винтовки и как-то чудом проскочивший назад, был ошеломлен, когда увидел, что во главе красных, вошедших в штаб, шел тот самый большевик, которого он две ночи тому назад захватил во время перехода с той стороны Амурского залива и который ввиду обнаруженных на нем важнейших секретных сведений и билета на имя одного из руководителей партизанского движения, был передан в распоряжение контрразведки и считался преданным военно-полевому суду и расстрелянным.