.
Предпринимались попытки готовить национальные кадры генштабистов на ускоренных курсах Военной академии в Петрограде. В частности, соответствующие квоты были выделены осенью 1917 г. для польских офицеров[421]. Командование польских войск в России стремилось пополнить будущую национальную армию квалифицированными офицерскими кадрами и ходатайствовало о приеме офицеров на курсы. Зачисление «на польскую вакансию» позволяло попасть в академию, минуя общий конкурсный отбор. Украинские власти тоже пытались воспользоваться открытием в Петрограде ускоренных курсов академии Генерального штаба и вытребовать квоты на обучение офицеров-украинцев с тем, чтобы они в дальнейшем служили в украинских формированиях. Именно с такой просьбой представитель украинской Центральной рады при ГУГШ обратился в октябре 1917 г. к русскому командованию. Он просил командировать на курсы академии 15 офицеров-украинцев, «предназначаемых для штабов украинизируемых дивизий и корпусов»[422]. Однако эта просьба натолкнулась на справедливый протест высшего военного руководства. Исполняющий должность начальника Генерального штаба генерал-майор В.В. Марушевский телеграфировал 5 октября генерал-квартирмейстеру Ставки генерал-лейтенанту М.К. Дитерихсу, что, по его мнению, «создание офицеров Генерального штаба специально для украинских дивизий внесет путаницу в прохождение службы Генерального штаба. Генеральный штаб должен быть единый»[423]. Впрочем, на соответствующие послабления в отношении польских офицеров Ставка уже пошла. В итоге было принято решение не выделять специальных квот для украинских офицеров[424].
Большевики, придя к власти, свернули процесс национализации армии. Один из видных большевистских военных работников Э.М. Склянский сообщал главнокомандующему Н.В. Крыленко в ноябре 1917 г.: «Необходимо замедлить отправку украинских частей из Питера на Украину. Отсюда мы национальных частей не отправляем, избегаем сейчас по стратегическим соображениям формировать какие бы то ни было новые боевые национальные единицы, национализацию старых боевых единиц мы будем производить только [в] том случае, если за это выскажется референдум данной боевой единицы»[425].
Офицеры поступали в национальные формирования по самым разным причинам. В основном по этому пути шли те, кто был связан рождением, родственными связями, службой или имуществом с самоопределившимися территориями. Немалую роль играл фактор случайности. Например, в украинские армии географически проще было попасть тем, кто служил на Юго-Западном и Румынском фронтах Первой мировой войны. Отдельные офицеры «национализировались» подчас при откровенно комических обстоятельствах. Так, например, заключенные в Быхове сторонники генерала Корнилова осенью 1917 г. убедили подполковника И.Г. Соотса в том, что для освобождения ему следует «самоопределиться» как эстонцу. Соотс действительно подал такое заявление, причем воспринимал это как шутку и не думал о действительном самоопределении. Тем не менее впоследствии он стал эстонским военным министром. Находившийся там же капитан С.Н. Ряснянский позднее отметил в своих воспоминаниях: «Составляя в то время это прошение, никто из нас и не подозревал, что автор его будет действительно “самоопределившийся” министр. Сам п[одполковник] Соотс придавал своей просьбе только значение шутки, могущей способствовать его скорейшему освобождению, но никак не “самоопределению”, о чем он, по-видимому, тогда и не думал»