Георгий Никитич был наслышан о доблести этого батальона, который отличился в тяжелейших боях на Тамани и последним покинул обречённый полуостров.
– Командира ко мне! – приказал он, ожидая увидеть своего знакомого – коренастого, крепко сложённого майора Цезаря Куникова.
– Капитан Богословский, – доложил подбежавший рослый моряк с холодными голубыми глазами и пышной шевелюрой зачёсанных назад тёмных волос.
– А где Куников? – удивился Холостяков.
– В госпитале, ранен… – ответил капитан. – Я принял командование батальоном несколько часов назад для выполнения приказа заместителя командующего Новороссийским оборонительным районом Горшкова.
Расспросив капитана подробнее, Георгий Никитич выяснил, что батальону приказано занять оборону в Мефодиевке и держать её до прихода подкрепления из Поти и Батуми в Геленджик.
– В Мефодиевке уже немецкие танки… – сказал он. – Мы видели их своими глазами. Вашими силами их оттуда не выбить. К тому же вчера фашисты захватили порт. Вы просто попадёте в мешок. Думаю, вам лучше занять оборону на Балке Адамовича.
Богословский твёрдо посмотрел в глаза Холостякову. Он явно сомневался в его праве ставить другую боевую задачу.
– К сожалению, у меня не было приказа оборонять Балку Адамовича. Извините, каперанг. Нам нужно спешить.
– Постой! – окликнул Георгий Никитич уже развернувшегося Богословского. – Я не прощу себе, если отпущу вас на верную гибель. Где твоя служебная книжка?
Богословский расстегнул нагрудный карман гимнастёрки, вынул из него книжку и протянул Холостякову. Тот раскрыл её на пустой странице и, подсвечивая себе фонариком, крупными чёткими буквами написал: «Боевое распоряжение: занять оборону в районе цементных заводов с передним краем по Балке Адамовича и удерживать рубеж до прихода подкрепления. Начальник гарнизона Холостяков, 9.IХ.42, 01:00».
Возвращая книжку капитану, пообещал:
– Как только прибуду в штаб, лично доложу о своём приказе всем вышестоящим командирам. За это не беспокойтесь! Занимайте оборону и стойте насмерть! Здесь вы будете нужнее, чем там.
Богословский внимательно прочитал запись и показал её стоявшему рядом батальонному комиссару. Они переглянулись и кивнули друг другу. Затем, не теряя времени, комбат громким чётким голосом начал отдавать своим людям приказы окапываться и занимать оборону у цементных заводов.
Едва Холостяков переступил порог штаба, из поцарапанной коробки телефонного аппарата застрекотал раздражённый, как ему показалось, звонок. Он снял трубку. Это был Котов.
– Слава богу, вы живы, Георгий Никитич! – не скрывая радости, сказал он. – Мне уже несколько раз докладывали, что вы то ли убиты, то ли в плену.