Кряхтя и тяжело дыша, фашист сполз с трупа и, не застёгивая брюк, расслабленно развалился рядом. Он вытащил сигарету и закурил, внимательно наблюдая, как его друзья по очереди насилуют третью девушку. Та, совершенно запуганная, не сопротивлялась.
Мэри сидел, опершись спиной о стену, низко опустив голову и закрыв глаза рукой.
– Эй, ты! – вдруг окликнул его фашист, приподнимаясь на локте. – Как тебя зовут?
– Рудольф Шнайдер, – глухо ответил Эндель, исподлобья глядя на немца. – А тебя?
– А меня Вильгельм Шульц, – ответил тот после глубокой затяжки, процеживая сквозь зубы серый дым. – Я смотрю, они сильно тебя там, в горах, покромсали, а?
– Я действительно серьёзно ранен, – ответил Мэри, – и, честно говоря, ожидал, что вы отвезёте меня в госпиталь. А вместо этого вынужден сидеть здесь и смотреть на…, – он кивнул в сторону оставшейся в живых девушки, к которой начинал пристраиваться очередной немец.
– Сейчас поедем, – спокойно произнёс Вильгельм, выпуская дым через ноздри. – Просто, сам понимаешь, не каждую ночь выдаются такие моменты, когда можно вырваться из-под командирского глаза и поймать себе бабу. Ты только не думай, что я тыловая крыса и не знаю, как болят боевые раны. Месяц назад при штурме города мне самому один местный сопляк прострелил бочину из пулемёта. К сожалению, не успел досмотреть, как друзья сожгли этого ублюдка. Только неделю назад встал на ноги, и вот до полного выздоровления назначен в санитарный взвод. Надеюсь, скоро опять вернусь в строй и продолжу истреблять этих вонючих русских свиней. Заодно отомщу и за тебя, братишка. Ох, знал бы ты, как я люблю простреливать их тупые головы и вырезать ремни из кожи их животов. Впрочем, свою невесту я, пожалуй, люблю больше.
Вильгельм вынул из кармана всё ещё спущенных брюк фотографию девушки, вскользь полюбовавшись ею, показал Энделю и сказал:
– Моя малышка Маргрет. Никак не дождусь, когда мы, наконец, дойдём до паршивой кавказской нефти и нас отпустят домой. Тогда пусть крепче держится за спинку кровати, когда я вернусь и покажу ей всё, на что способен. Не зря же мы так усердно тренируемся на русских самках… – рассмеялся он, небрежно толкая ногой мёртвую девушку, в груди которой продолжал торчать штык-нож.
Тем временем последний из немцев встал на ноги и, обращаясь к Мэри, крикнул через подвал:
– Эй, Рудольф, похоже, твоя очередь! Что сидишь?
– О нет! Спасибо! – махнул рукой Эндель. – Мне сейчас так плохо, что я бы предпочёл скорее поехать в госпиталь.
– Ну, как хочешь, – ухмыльнулся тот, вытаскивая пистолет и наставляя его в голову забившейся в угол девушки.