5
Всё-таки нам, женщинам, в этом смысле лучше: выплакалась – и все беды долой. Я так подумала, что пса этого теперь с собою возьму, ни за что одного не оставлю. Если в другой раз захочется поплакать, так опять обниму его и поплачу, тем более что сам он вроде как не против со мною пойти. Пока я сидела на колоде, он всё глядел на меня, вилял хвостом и слизывал слёзы со щёк тёплым языком. Я и имя ему придумала подходящее – Добрыня. Это потому что он такой добрый и ласковый, и меня понимает. Его бы вот только помыть малость, расчесать, да ленточку на шею покрасивше… Нет, ленточку не надо, он же кобель, зачем ему ленточка. Лучше ошейник, кожаный, с железными клёпками. И клыки – тоже железные, в палец длиной. Чтобы порвал этого ромея проклятущего на мелкие кусочки! Чтоб за всех – за дядьку Малюту, за Метелицу!..
Я опять разревелась, а Добрыня ткнулся лбом мне в плечо и чуть толкнул: не плачь, мол, всё будет хорошо.
Я улыбнулась сквозь слёзы. Ох… Хотелось бы верить. Ведь если так порассуждать, то ничего страшного не случилось, даже наоборот. Я снова свободна, могу идти, куда пожелаю, а то, что из дому украли, привезли бес знает куда, сами меж собой передрались и в реку выбросили – это нормально, это так и должно быть. Все похитители так поступают: сначала украдут, потом в реку бросают – и живи ты как хочешь! Осталось только песню про это сложить.
Я встала. Ладно, если все меня бросили, значит, и без них обойдусь. Добрыня встал рядом и сразу превратился в громадного волкодава. Головой он достигал мне до пояса, а я девка не маленькая, батюшка с матушкой настарались аж на девять пядей и два вершка. И хоть морда у Добрыни наивная, зато пасть широкая – зевнёт, так мало не покажется. Как я сама сразу не испугалась – не понимаю. Наверное, мыслями горькими занята была.
– Ну что, Добрынюшка, пошли? – спросила я.
Пёс вильнул хвостом, и я посчитала это за согласие. Ещё бы знать, куда идти.
Мы пошли: сначала вдоль высоких частоколов огнищанских дворов, вдоль длинных купеческих амбаров, потом мимо приземистых посадских избушек… Для меня всё было в диковинку. Никогда раньше не была я в такой большой деревне. Мне даже показалось, что местные жители не все друг с другом знакомы, ибо встречные прохожие редко здоровались. Ещё понятно мне руку не тянут, я здесь чужая, но меж собой-то! И опять же: вот если к нам в деревню чужак забредёт, так его перво-наперво расспросят, кто таков и чего он у нас позабыл. Вежливо расспросят, но настойчиво. Мало ли, вдруг оборотень какой? Наведёт порчу, натворит бед – и в кусты. А мы расхлёбывай. Здесь же: заходи, кто хочет, твори, что душа пожелает – и спросу никакого. Не понимаю.