Михаил Андреевич столько лет провел на казачьей службе, что теперь ему будто приходилось заново учиться хозяйствованию. Раньше он так не врастал в землю. Когда знаешь, что каждую минуту могут постучать в калитку и сказать:
– В поход!
Тут не до врастания. Теперь он даже про себя удивлялся: как его жена могла так долго обходиться без мужской помощи? Конечно, пока отца не было, ей старший сын Семен помогал, так совсем же мальчишкой был.
Конечно же, братья Михаила не оставляли жену без помощи, отец, пока не ушел, за его хозяйством присматривал…
Не умер, а именно ушел. После этого его ухода Андрея Гречко редко поминали. Понятно, когда в монастырь уходят казаки, у которых ни детей, ни плетей, а тот, у кого шестеро живых детей, и двадцать семь внуков, почему он-то удалился от мира? Вслух не осуждали, но было в его уходе что-то неправильное. Как будто отец и дед на всех родных отчего-то разобиделся, вот и махнул на них рукой.
Михаил Андреевич, в который раз удивленно взглянул на жену: такая она у него хрупкая, до сих пор тоненькая, как девушка, а ведь смогла и детей растить, и содержать хозяйство. Между прочим, не хуже, чем у других. И за свекровью ухаживать.
Мать Михаила Андреевича перед смертью три года пролежала без движения – паралич ее разбил, и Зоя Григорьевна за нею преданно ухаживала… Возможно, в это время Анна Епифановна переменила наконец свое отношение к невестке, только о том уже никто не узнал. А если и прочла что-то в глазах свекрови Зоя Григорьевна, то об этом никому не сказала.
Коннозаводчик Шпигель Люциус Филиппович лично принял казака, услышав про его овес. Нет, овес был владельцу конного завода не внове, но до сих пор он покупал его у земледельцев оптом, а тут… Десять мешков! Шпигель про себя улыбнулся. Как мешки следует рассматривать? Как образец или как взятку за то, чтобы барон выбрал ему коня получше?
– Хитрецы эти казаки!
Казак к тому же утверждал, что овес и в самом деле особый, семена он покупал у греков, которые умели его выращивать.
Он открыл первый попавшийся мешок и прихватил овес полной жменей.
– Ну что, Филлипыч, овес мой не плох?
– Хорош, чего уж там, – улыбнулся в усы барон. – Слушай, Михаил Андреевич, а ты не согласился бы стать моим поставщиком? Я у тебя пудов пятьдесят буду брать. Веришь ли, овес из Ставрополья вожу, а если из ваших мест – куда бы как выгоднее было.
Гречко смутился, покашлял.
– В этом году уродился, а ну, как на следующий недород будет?
Он был к тому же осторожным. Ну, сеяли прежде пшеницу, имели небольшую бахчу, да в огороде кое-что росло, чтобы было, чем овец да птицу покормить, лошадям в корм добавить. Но заниматься всерьез выращиванием овса? А выгодно ли? Домой приедет, надо будет посидеть, посчитать…